Внезапные наслаждения - Бертрис Смолл

– О, Макс! Никто не делает этого так хорошо, как ты! Я знаю, тебе нужно передохнуть, но умоляю, войди в меня хотя бы пальцами. Я горю желанием. И это только разожжет мой аппетит.

Он поднял голову и страстно поцеловал жену. Она ощутила свой вкус на губах и хотела отстраниться, но Максимилиан резко сунул два пальца в ее лоно.

– Это плохая замена моей плоти, – бросил он, лаская ее сначала медленно, потом все быстрее.

Но она так и не смогла кончить и жалобно захныкала.

– Знаю, моя богиня, – кивнул он. – Только длинное толстое копье может удовлетворить тебя, и ты его получишь. Сейчас!

И он наполнил ее лоно одним яростным выпадом. Эшли завопила от восторга и обвила ногами мужа.

– Возьми меня, Макс, – молила она. – Овладей мной грубо, как можешь только ты, и заставь кончить!

Он ускорил ритм, и вскоре оба, задыхаясь, обмякли на широкой постели. Немного придя в себя, Макс прошептал:

– На этом пока все, моя богиня. Сегодня, вернувшись из дворца, мы снова насладимся друг другом. Но сейчас нужно готовиться к пиру у императора.

Эшли позвала рабынь, и вскоре она и Макс были вымыты и одеты. Макс выбрал тогу из пурпурного шелка с золотой отделкой – в знак напоминания о своих военных победах. На ногах были сандалии из тонкой кожи, также позолоченные и усеянные аметистами. Когда он встал из ванны, раб коротко подстриг ему волосы, оставив несколько крошечных завитков на лбу и затылке. Единственным украшением был золотой перстень-печатка, которым он запечатывал письма.

Жена трибуна нарядилась в прозрачную тунику фиолетового шелка, прошитую золотыми нитями. Ее прекрасное тело просвечивало сквозь ткань. Туника была с присборенным низким вырезом. Женщина накинула на плечи шаль того же цвета. Волосы собраны в узел на затылке. Кожаные сандалии расшиты жемчугом и листочками золота. Длинные, спускавшиеся до плеч затейливые серьги тоже были из жемчуга и золота.

По улицам города их несли в больших носилках. Вскоре они присоединились к толпе гостей, и слуги указали им на ложа недалеко от стола императора. Правитель посмотрел на них сквозь оправленный в золото рубин и величественно взмахнул рукой, приветствуя трибуна с супругой. Рабы уже разносили еду и наполняли вином чаши. Играла музыка. Актеры развлекали гостей. Сейчас, в самом начале пира, гости насыщались, не отвлекаясь на разговоры, и в зале было относительно тихо.

– Я принял настой травы, который должен сделать меня неутомимым в любви, – неожиданно объявил император и, показав на жену молодого сенатора, добавил: – Я возьму ее сейчас!

Сенатор столкнул краснеющую жену с ложа и немедленно послал к императору, который, не стыдясь, овладел ею публично. Когда он кончил, мужская плоть все еще была тверда, а сам он так и не насытился. И тут же показал на жену другого сенатора и продолжал яростно пронзать ее, пока женщина не потеряла сознание от бесчисленных оргазмов.

– Она оказалась лучше первой, – сухо заметил император, – но все же недостаточно хороша.

Он снова обвел взглядом огромный пиршественный зал. Взгляд его остановился на жене Максимилиана Алерио Патрониуса. Госпожа Корделия улыбнулась ему.

– Трибун, – спросил император, – жена хорошо ублажает тебя в постели?

– Превосходно, цезарь.

– Я попробую ее, – решил император.

– Иди к нему, Корделия, – велел муж.

Эшли поднялась и послушно направилась к императору.

– Сбрось одежду, – велел тот. Других он об этом не просил.

Эшли расстегнула тунику. Фиолетовый шелк соскользнул на пол и улегся у ее ног. В зале стало так тихо, что было слышно, как на стол упала капля вина.

– Постарайся, чтобы я кончил, – приказал император, – иначе я собственноручно выпорю тебя.

Он откинулся на ложе и, подняв тогу, обнажил свое мужское достоинство, длинное, но не особенно толстое, зато гордо смотревшее вверх.

– Можешь оседлать меня, – бросил он.

– О нет, господин, еще рано. Я не готова, – возразила Эшли и, обойдя ложе, села ему на грудь и прижалась венериным холмиком к губам. – Сначала полижи меня, цезарь, чтобы я как следует промокла. А потом мы помчимся вскачь, и ручаюсь, до сих пор ты не испытывал ничего подобного. Если же ты посчитаешь, что это не так, можешь отходить меня кнутом.

Он грубо раздвинул складки ее лона и стал усердно работать языком. Уже через несколько минут она истекала соками.

– А теперь оседлай меня, дерзкая сучка, – приказал он. – Возможно, я высеку тебя позже, чтобы наказать за наглость! А еще оттрахаю в зад!

Она покорилась, медленно, медленно вбирая его тонкий твердый стержень, после чего стала двигаться сначала осторожно, потом все быстрее. Император протянул руки и безжалостно стиснул ее груди. Она застонала, когда он стал щипать ее соски и, подавшись вперед, укусил нежные горошинки. Но внезапно снова лег и улыбнулся. Она ощутила, как он подрагивает в ее лоне, и удвоила усилия. Император с довольным ревом излился в нее. Эшли бессильно упала на него, а зал взорвался аплодисментами и приветственными криками.

Рабы тут же ринулись вперед, чтобы подхватить Эшли, и, поддерживая с обеих сторон, осторожно поставили на ноги: сама она стоять не могла. Императора напоили вином, и самая красивая рабыня стала осторожно класть ему в рот сладости. Его плоть тщательно обмыли. Постепенно он пришел в себя, потребовал принести кожаный ремень и велел растянуть свою недавнюю партнершу между мраморными колоннами, после чего встал и стал охаживать ремнем ее пухлые ягодицы. Одновременно молодая рабыня, встав на колени, губами приводила его плоть в состояние боевой готовности. Когда попка Эшли стала красной и горячей, ее освободили, поставили на колени и вынудили нагнуться, чтобы император смог взять ее сзади. В отверстие между ягодицами втерли густое масло. Она взвизгнула, когда цезарь стал медленно проникать в узкий канал. Овладевая ею, он шептал в маленькое ушко непристойности. Когда же стал ласкать ее лоно, жена трибуна пронзительно вскрикнула, охваченная наслаждением. Сейчас она кончит!

– О, цезарь! – воскликнула она, зная, что льстит ему. – О, цезарь! Ты самый лучший! – И она кончила, яростно извиваясь. Он тут же последовал ее примеру.

– Я немедленно отсылаю твоего мужа обратно в Галлию, – пробормотал цезарь, помогая ей встать. – Лучшей любовницы у меня не было! Я должен иметь тебя снова и снова.

– Я благодарна своему господину за столь высокие похвалы, но цезарь может взять любую, кого пожелает. У бедного Максимилиана Алерио Патрониуса есть только я. Если вы отошлете мужа в Галлию, я поеду с ним.

Император кивнул. Он не привык к отказам, но женщина доставила ему редкое наслаждение и заслуживает награды. А позволение ехать в Галлию ничего не будет ему стоить.

– Ты придешь ко мне еще раз, прежде чем я верну твоего трибуна в Галлию. А потом можешь ехать с ним.