Легенда о Круге. Книга 2. Клятва на стали - Дуглас Хьюлик

Нестор восторженно относился ко всему, что было связано с Кругом, и настоял, чтобы я научил его как прятать собственные документы, так и отыскивать чужие тайники. Конечно, нашим естественным объектом стала Кристиана, и мы с Нестором провели много дней и вечеров, переворачивая дом вверх дном, роясь в углах и поднимая плинтусы в поисках маргиналий его жены. Она подыгрывала довольно неплохо, заботясь даже о специальных посланиях и ложных следах, – пока наши труды не увенчались успехом в виде пакета бумаг, спрятанного за незакрепленной панелью узорного шкафа Кристианы.

Нашел его я, но ознакомился Нестор. Затем меня вежливо, но настойчиво выставили, и не успел я выйти за порог парадного входа, как начался крик. После этого Кристиана не разговаривала со мной несколько месяцев, а Нестора не стало через год. Мне оставалось лишь гадать, остался бы он жив, пропусти я ту часть панели.

Что сделано, то сделано, Дрот. Занимайся настоящим.

Письменный стол Кристианы был на виду, но я все же начал с него. Я решил сперва сосредоточиться на спрятанных бумагах и париться только по поводу света, который придется зажечь для чтения. Я мог читать и посредством ночного зрения, но плохо; вдобавок это сопровождалось головной болью и тошнотой.

Затем последовали секретер, шкаф, книжные полки и боковые столы. Залезть в сестринский гардероб было все равно что нырнуть в пещеру, полную кружевной паутины и шелковых сталактитов, если только бывают пещеры, где пахнет тальком и кедром. После этого я перешел к постельным принадлежностям, плинтусам, узорной резьбе и картинам, а также занавесочным швам.

Итогом моих трудов стали небольшая стопка бумаг и куча заноз. Я нашел у камина небольшую жаровню, поднес свечу к аккуратно уложенным угольям, сел на пол в изножье кровати и изучил добычу.

Ничего. Вернее, много всего для шантажа всех придворных подряд, но я пришел не за этим.

Я оценил закрытые двери и приемную позади. Сара не помешает обыску, но смысл? Кристиана не стала бы прятать что-то личное там, где искушенный посетитель мог заметить неладное. Если что-то и было сокрыто, то здесь. И я не сумел это найти.

Она меня превзошла, сомнений в этом не осталось.

Черт бы ее побрал.

Я встал, дошел до шнура звонка и дернул.

Коли уж я собрался дождаться сестру, пусть Йосеф принесет ужин и чего-нибудь выпить. Желательно покрепче.

Я добирал с маленькой тарелки последние куски свинины в приправленном специями уксусном соусе, когда в кухонной двери повернулся ключ. Секундой позже она распахнулась и вошла Кристиана.

– Так и сидишь, я вижу, – сказала она, притворив дверь.

Меня заперли после того, как я вызвал Йосефа; тот извинялся, но был тверд: мне предстояло остаться до возвращения госпожи. Тот факт, что Кристиана не привела с собой ни его, ни лакеев, показал мне, что на сей раз мы обойдемся без буфера.

– Мне не хотелось быть хамом и уйти, не доев, – отозвался я, кивнув не только на жаркое, но и салат из шпината, сладкого лука, оливок и нута, поданный Йосефом. – К тому же на кухне у тебя замки Сорокопутов. Пусть не Котлоделов, как снаружи, но все равно морока. Особенно на пустой желудок.

– У меня был хороший советчик насчет замков.

– Всегда пожалуйста.

– Кто сказал, что речь о тебе?

Ай-ай.

Кристиана снялась с места и покрыла остаток пути. Кухня была просторной по примеру других в этой части города и оснащена очагом, в котором я не сумел бы полностью выпрямиться. Настенные полки были заставлены банками и брикетами экзотических специй; еще имелись застекленный буфет, две небольшие мясницкие колоды и разделочный стол покрупнее, стоявший ближе к центру. С потолка свисала пара ламп; еще было расставлено несколько тонких свечей, отгонявших самую тень. Я сидел с одного конца стола, Кристиана остановилась у другого.

Вернувшись, она потрудилась переодеться: баронессы не ходят в свет в простой льняной накидке поверх сорочки. Впрочем, Кристиана оставалась верна себе и хоть сейчас могла идти на императорский бал. Ткань грациозно облегала ее стан везде, где нужно, выравнивая каждое движение с намеком на сокрытые тайны и прелести. Темно-каштановые волосы все еще были забраны в узел и подколоты парой гребней из нефрита и слоновой кости, изящными в своей простоте. На губах сохранились следы бордовой помады, дополнявшей насыщенный оттенок кожи.

Себастьян научил мою сестру многому, но навык преподносить себя наиболее выгодным образом был у нее врожденным.

Что же до напускной сдержанности, которая едва ей давалась сейчас, то она целиком была заслугой отчима. Я вспомнил, какой это был тяжкий и упорный труд.

Кристиана села на стул в дальнем конце разделочного стола, уперлась подбородком в ладонь и обратила на меня глаза, похожие на зимнее небо.

– Ты здорово погулял в моей комнате, – проговорила она. – Саре и Йосефу понадобится день или больше, чтобы навести порядок.

Я выкопал из нательного кисета послеобеденное зерно ахрами и бросил в рот.

– Ты прячешь все лучше и лучше, – похвалил я.

– Ммм… – Кристина потупилась и начала обводить двумя пальцами нож, покоившийся на дереве. – Знаешь, – сказала она, – мне сегодня хотелось потанцевать. Не словами, а с людьми, под музыку. Я побывала на редчайшем балу, где в кои веки было нечего выгадывать маневрами. Хозяин родом из провинциального городка Эстеров – достаточно бедного и достаточно далекого, чтобы при дворе не дали ломаного гроша за то, что он думает и кто бывает на его приемах. – Она слабо улыбнулась. – Милейший человечек, а жена у него – наседка и пышка, и еще пара наивных сынков-гомиков да дочка, которая поставит город на колени, если сообразит, каким награждена обаянием. Хотя и выйдет, наверное, за какого-нибудь захолустного рыцаря, который не поймет, как ему повезло, и в том его несказанное счастье. Они сняли участок с домом на сезон и пригласили на торжество половину Низшего Двора. Конечно, нас пришло всего пара десятков, но они все равно ликовали. И нам было хорошо. Потому что все это не имело значения.

Кристиана взглянула на меня, и ее улыбка угасла.

– Ты понимаешь, какая это редкость, Дрот? Чтобы я отправилась на бал и мне было все равно, что сказать, и над чьими шуточками смеяться, и с кем быть, и с кем не быть? Просто потанцевать?

– Ана, – произнес я, – я не…

– А ты понимаешь, каково бывает, когда тебя волокут прочь и тебе приходится извиняться из-за того, что твой сучара-братец вломился в дом и заказал обед? Ты понимаешь, каково вернуться домой с такого приема и обнаружить, что окно разбито, горничная отравлена, а в спальне разгром? После того, как ты на какую-то ночь отрекся от этой части себя? После того, как посмел надеяться, что тебе можно – всего лишь можно – расслабиться и пару часов искренне радоваться жизни?

Я вспомнил дни, прожитые над аптекой Эппириса, и мои разговоры с Козимой, его женой; вспомнил, как мы говорили про все на свете, кроме дел Круга; как я не нашел в себе сил встретиться с ней, не говоря о ее муже, после того как Никко искалечил аптекаря в попытке добраться до меня.