Дважды предавшие. Бригада СС «Дружина» - Дмитрий Александрович Жуков

группы, которые возглавляли соответственно русские офицеры СС Павел Сухачев и Игорь Решетников (до этого возглавлял русскую группу диверсионно-разведывательной школы «Истребительной оперативной команды Юго-восток»). Большинство членов этих групп ранее служили во вспомогательной полиции на оккупированной территории северных районов РСФСР и были завербованы осенью 1944 г. унтершарфюрером СС Александром Рубиным-Башко и оберштурмфюрером СС Бруно Тони в Данциге, где они находились в сборном лагере для эвакуировавшихся коллаборационистов[195].

Несколько позже все русские подразделения «Истребительной команды Восток» были сведены в Общерусскую группу (Russlandimgesand) под командованием штурмбаннфюрера СС Х. Эберхарда.

В январе 1945 г. Хохензальц был занят частями Красной армии, а значительная часть «Истребительной команды Восток» — погибла в боях. Уцелевшие русские диверсанты Скорцени были эвакуированы на запад и приняли участие в нескольких специальных операциях. Так, в своих мемуарах Скорцени пишет, что в апреле 1945 г., когда началось восстание в Праге, он направил остатки «Истребительного подразделения Восток II» — примерно 100 человек — с приказом взорвать мост, находящийся в руках противника, на автостраде вблизи Вроцлава: «После выполнения задания нашему спецподразделению пришлось прокладывать себе дорогу через позиции русских. Наши стрелки мужественно сражались с 15 апреля до 15 мая, являясь последними солдатами этой великой войны. Отступая днем и ночью, уже через четыре или пять дней после капитуляции вермахта, они дали бой танкам, чтобы прикрыть отход беженцев»[196].

Следует добавить, что русские эсэсовцы находились и в составе «Истребительной команды Север» (Jagdverband Nord). В конце 1944 г. при этом формировании по приказу Скорцени была создана школа по подготовке диверсантов, возглавил которую уроженец Риги капитан Герберт Гиль (затем его сменил бывший сотрудник «Цеппелина» штурмбаннфюрер СС Игорь Юнг). Школа вела подготовку диверсантов для «ослабления мощи Красной армии» и совершения акций на железнодорожных магистралях в районах Витебска, Смоленска, Бобруйска, Минска. С марта 1945 г. курсанты также начали изучать методику ликвидации высшего комсостава Красной армии и партийных работников.

В целях конспирации личный состав школы был причислен к военнослужащим Русской освободительной армии. Преподавателями школы в основном были члены Народно-трудового союза[197].

В самом конце войны большая часть уцелевших русских эсэсовцев, подчинявшихся Скорцени, была переведена на нелегальное положение, и впоследствии была передана в качестве агентов западным спецслужбам.

Давая общую характеристику операции «Цеппелин», М.-К. Мальман отмечает: «Если иметь в виду те масштабы, о которых говорил Грейфе в 1942 г., то она, безусловно, потерпела неудачу. К этой неудаче привел отнюдь не недостаток добровольцев, которых было значительное число. Руководители операции запутались в собственных идеологических параметрах, а также не обладали необходимыми материальными ресурсами, что не позволило СД реализовать огромный антибольшевистский потенциал»[198].

Вторая глава

Боевой союз русских националистов

Еще до того, как Хайнц Грейфе поставил точку в своем «Плане действий по политическому разложению в Советском Союзе», в одном из офицерских лагерей на территории Восточной Пруссии — Офлаге № 68, расположенном в Сувалках — под эгидой СД стала формироваться группа из числа бывших офицеров РККА, пошедших на контакт со спецслужбами СС. В группу были включены те советские военнопленные, которые были предварительно отобраны командами СД (обычно 3–4 сотрудника)[199] как лица, «заслуживающие доверия» и «представляющие интерес для контрразведывательной службы» (в соответствии с боевым приказом № 8 от 17 июля 1941 г. «Руководящие указания начальника полиции безопасности и СД для команд, оставляемых в шталагах и дулагах»)[200]. Эти лица размещались отдельно от основной массы пленных и переводились из ведения вермахта под начало представителей Шелленберга.

В Сувалках начальником отделения СД для военнопленных был штурмбаннфюрер Ганс Шиндовски, до войны — бургомистр Тильзита, хорошо знакомый с Х. Грейфе еще по работе в Восточной Пруссии (последний и предоставил ему возможность перевестись в Службу безопасности)[201]. Именно он (а не мифический штандартенфюрер Гофман, о котором пишет А. Бурдо и о котором идет речь в фильме «Загадка полковника Гиля»[202]) осуществлял через своих сотрудников вербовку подходящих кандидатов. Шиндовски в конечном итоге и привлек подполковника Владимира Владимировича Гиля к операции «Цеппелин».

Отличник боевой и политической подготовки

Владимир Гиль родился 11 июня 1906 г. в городе Вилейка (Вилейский уезд, Виленской губернии)[203]. Интересно, что в персональной карточке, заведенной немцами на подполковника в сувалковском лагере, будущий командир русской бригады СС указал, что он родился в Пензенской области, в поселке Чаадаевка[204]. То есть на территории, где со второй половины XVIII века проживали потомки переселенцев, преимущественно из германских государств[205]. Иными словами, Гиль просто-напросто выдал себя за немца Поволжья, фольскдойче[206], что, возможно, избавило его от голодной смерти и дало шанс на «новую» жизнь.

Владимир Владимирович весьма искусно использовал этот миф в своих целях. Даже его подчиненные-коллаборационисты уверовали в эту легенду. В частности, один из первых перебежчиков «Дружины» Александр Шашков 26 сентября 1942 г. показал на допросе: «Гиль… как будто немец Республики Немцев Поволжья»[207].

На советской стороне этой легенде поверили не все[208]. Впрочем, непосредственные руководители партизан на местах, не знавшие до конца всех нюансов биографии Гиля, конечно, были введены в заблуждение. Например, когда в июле — августе 1943 г. командир бригады «Железняк», капитан И.Ф. Титков вел переговоры о переходе русских эсэсовцев на советскую сторону, он упомянул в секретной переписке с бывшим комбригом РККА П.В. Богдановым о том, что командир «дружинников» — поволжский немец[209].

Миф о немецком происхождении Гиля продолжил свое существование и после войны, обрастая все новыми невероятными подробностями. И больше всего на этой ниве потрудился сын нашего главного героя — Вадим Владимирович Гиль. По числу небылиц, которые были им лично озвучены, он, пожалуй, давно перегнал своего отца. В одной из публикаций Вадим Гиль заявил: «Отец являлся потомком немецкого барона фон Лютенгаузен-Вольфа, известного математика, привезенного Петром I в Россию для преподавания в Навигацкой школе. Лютенгаузены-Вольф приняли российское подданство, и за верную службу им было пожаловано Екатериной II имение Дараганово в Могилевском уезде, где и родился в 1906 г. мой отец…»[210].

Увы, в представленной цитате нет ни слова правды. Гиль-младший не потрудился даже уточнить, как правильно назывался немецкий род[211], за благородной фамилией которого он столь некрасиво попытался спрятать подлинную биографию своего родителя. Кроме того, Вадим Владимирович, видимо, не знаком с историей создания Навигацкой школы[212]. То же самое касается имения в Могилевской губернии, принадлежавшего русскому дворянскому роду Дараганов[213].

Таким же мифом является утверждение, характерное для западных специалистов, что подполковник Гиль