Этна - Мастер Чэнь

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 52
Перейти на страницу:

И если бы сегодня у нас гостили только бразильянки, то на меня косо бы посмотрели, когда я пошел бы выклянчивать у кого-то машину. Поцарапал? Ну и что? Это твои проблемы, когда и как тебе ставить твоего белого жеребца на ремонт. Но в любом случае не накануне приезда твоих гостей.

А тут Джоззи и почему-то положенный ей микроавтобус вобрали всю команду, и мне даже не нужно было браться за руль, при автобусе есть шофер.

Наш наклонный мир необычен — мы сейчас поднялись всего-то метров на двести (если считать вертикально, над уровнем моря), оказавшись почти над нашей кантиной, а тут уже всё другое. Другая страна. Страна черных и бурых красок.

Гьяйя нера. Черный камень. Вулканический камень, какого не найдешь нигде в мире, кроме как у таких же урчащих кратеров.

Он сухо и ломко хрустит под ногами, режет обувь, всем нашим подопечным было сказано: идти в спортивных тапках. Вот мы и видим сейчас душераздирающее зрелище — мои милые Америнда и Дарки всё в тех же эффектных белых одеждах, но где так необходимые им для ансамбля туфли на каблуках? Вместо таковых — только что бывшие белыми кроссовки, в которых они просто не умеют ходить, переступают как на подставках.

Ну, это все равно на вид лучше, чем сапоги хозяина этих мест Доминика. Кажется, он нашел где-то склад поношенного армейского имущества, потому что все его сапоги режутся этими черными камнями напрочь и долго не живут, но как бы возрождаются из вулканического пепла вновь и вновь.

Америнда и Дарки посматривают на эти его шнурованные штуки на ребристой толстой подошве с любопытством, еще не понимая, что здешняя местность угрожает и их обуви.

А я посматриваю на их сегодняшний наряд с несколько иным чувством. У Дарки сейчас отскочат здоровенные пуговицы, уже отчаявшиеся, кажется, сдерживать темную и, видимо, совсем не мягкую грудь. Веснушчатый бюст Америнды никуда не выскакивает, зато виден сквозь полупрозрачную ткань практически полностью. А такие же веснушчатые бедра над ее спущенными ниже низкого белыми брюками мешают мне думать.

При этом на меня посматривает Джоззи, одновременно не оставляя своим вниманием датчан — видимо, Розенкранца, Гильденстерна и еще кого-то с подобным именем. Джоззи хорошо умеет отслеживать мой взгляд, а она и без этого своеобразная молодая донна. Как вам такая сцена: мы лежим с ней, рассматривая потолок, и обсуждаем всего-то вопрос об оливках, гордости Италии, я замечаю:

— А как насчет того, что испанцы с их тремя сотнями миллионов оливковых деревьев отправляют масло в Италию, там разливают, шлепают на него наклейку «сделано в Италии» и гонят на экспорт?

На эту невинную мысль она вдруг реагирует вот как:

— Ты это говоришь потому, что у тебя в Испании осталась женщина?

Скажите, какое имеет отношение женщина в Испании к тонкостям определения принадлежности оливкового масла? То есть если, конечно, взять женщину из Испании, умастить ее, как в античные времена, маслом с ног до шеи, то с ней будет интересно иметь дело, но…

Я мгновенно становлюсь немножко суровым, немножко опечаленным, слегка загадочным — и начинаю ответную бомбардировку:

— Я здесь уже больше года, объехал половину Италии, был в Германии, Греции… где я еще был?

— В Южной Африке! Не уходи от вопроса.

— Да. Я хоть раз был в Испании?

Джоззи задумчиво молчит.

— А что это за женщина, если к ней не возвращаешься? Это значит, ее просто нет.

Если Джоззи считает, что пора позлить меня еще немного, она начинает петь — так, как на своих записях, переходя иногда почти на контральто: ля-ля-ля, ля-ля-ля. И это всегда зловещий признак. Но тут она неожиданно соглашается с моей дикой логикой и очень серьезно говорит: да. Это верно. Ее нет.

Сейчас, на винограднике, она отлично видит, как мои глаза обшаривают фигуры двух разгоряченных прогулкой бразильских подопечных. Но пока молчит.

Я сказал, что мир здесь черный и коричневый. Черная каменистая вулканическая земля — и каштановые леса. Каштановая листва осенью не столько желтеет, сколько коричневеет. Как сейчас.

Но лес в программе значится чуть позже, мы пока что на винограднике. Кругом — ни одного человека. Полная тишина. Ряды низкой лозы усыпаны черными, как летучие мыши на деревьях, гроздьями уже начинающего подсыхать винограда. А тихо тут потому, что его не будут собирать до самого ноября.

И — да, это оно и есть, мое сокровище, нерелло маскалезе для будущего или уже родившегося великого вина. Это странное, нежное по цвету красное с пепельным тоном в послевкусии и клубничным букетом — вот отсюда. С этой драгоценной хрустящей черной почвы. У нерелло — необычайно длинные для лозы корни, которыми они подкапываются под эти камни, глубже, глубже… здесь так мало влаги, и как раз поэтому лоза сильна.

Датчане смотрят и волнуются. Это интересные ребята. Они знают, где находятся и что такое «Этна ди Пьетро». Бразильянки не волнуются ни в коей мере, они одновременным движением украшают себя громадными темными очками и запрокидывают головы туда, где наклонный мир заканчивается небом с еле различимыми облачками.

— О-о! — говорят они. — В программу входит небольшое извержение? Ах, просто дым…

Доминик полюбил наш вулкан, став, как и все мы, сицилийцем. Собственно, этот очень молодой человек в больших очках никакой не сицилиец, он специалист по виноградарству из Ломбардии. Два университетских диплома. То, что попал сюда, считает величайшей удачей своей жизни. То, что в его юные годы живет фактически в лесу, людей видит не каждый день, жена и двое маленьких детей посещают его так же редко, как это делает семья Альфредо или Бориса, — да это же все равно счастливейшая из судеб. Потому что таких лесов нигде в мире больше нет.

— Вы хотите извержения? — вступает он. — Из какого кратера? Их здесь четыреста. Наш вулкан в среднем раз в три месяца извергает лаву в небольших количествах.

— О-о-о, — радостно ужасается Дарки. — А где ближайший кратер?

— Да вот, — показывает Доминик на два черных и абсолютно голых конических холмика метрах в пятистах от нас.

Дарки начинает обниматься с Америндой — так спокойнее.

— А по ту сторону склона есть пещеры, — докладывает Доминик. — Между прочим, Вергилий нам сообщает, что в них жили циклопы, в том числе Полифем. Кстати, и бог Гефест с его кузницей тоже. Да он и сейчас там может скрываться. В компании с циклопами. Кто ему помешает? Не я.

Мои бразильянки относятся к этому очень серьезно, но тут Америнде приходит в голову спросить:

— А почему тогда вулкан не назван в честь бога?

— Потому что его назвали в честь нимфы, которая жила вот в этих каштановых лесах, — невозмутимо реагирует Доминик. — Ее звали Этна. Так что наш вулкан — женщина.

Я перевожу взгляд на Джоззи. Она тоже смотрит на меня и, уловив мой взгляд, делает характерное движение бровями и губами: если что — то я всё вижу. И ты знаешь, что я всё вижу.

1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 52
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?