Царь горы - Вадим Панов

— Не спорю, — тонко улыбнулся Александр. — Но в клане Луминар должен быть только один истинный кардинал. Так заведено.

«И пока ты не владеешь обоими кинжалами, ты неполноценен». Этого Бруджа не сказал, но то, как он посмотрел на собеседника, как откинулся на спинку Каменного Трона и забросил ногу на ногу, как сверкнуло на его груди Алое Безумие, — презрительно, как показалось Густаву… Бруджа не сказал, но Луминар услышал.

Завладеть второй Драконьей Иглой!

Прямое столкновение с Борисом исключалось. Кланы почти равны по силе, у каждого лидера половина Амулета Крови. Борис хорош в бою. Густав умнее. Чем закончится война, не сказала бы даже Клаудия, Глаза Спящего, а потому братья осторожничали. Каждый предпринял по несколько попыток заманить соперника в ловушку, каждый разрабатывал хитроумные планы, отправлял на смерть воинов, но так ничего и не добился. Теперь Бруджа предлагает помощь. Два истинных кардинала против одного. А если быть честным, то полтора против половины. Плюс «Королевский Крест», который можно открыть на гибель Бориса. Верная победа? Заманчиво, очень заманчиво… Но Александр — опытный интриган, чего он потребует в качестве платы?

— Не буду скрывать, дядюшка, предложение интересное. И… черт побери, вы были правы: собрать Амулет целиком — моя мечта. Пожалуй, я ошибался, говоря, что располагаю всем, что мне надо.

— Надеюсь, ты не думаешь, что твоя мечта столь же неосуществима, как и мой замысел?

Луминар подался вперед, впился взглядом в непроницаемые глаза старика:

— Осуществим ли план, который вы предложите, или нет, это вопрос второй. Вы все равно не расскажете о нем до тех пор, пока не будут выдвинуты условия.

— У меня есть условие, — кивнул Бруджа.

— Я весь — внимание.

Но Александр не торопился. Помолчал, выдерживая взгляд молодого кардинала, даже улыбнулся, чувствуя, как дрожит от возбуждения собеседник.

«Получилось!»

— Как ты понимаешь, Густав, разрабатывая план, я выбирал, к кому из вас обратиться, к тебе или к Борису.

— Представляю ваши муки. В подобных вопросах нельзя ошибиться.

— Я не сомневался, что каждый из вас не откажется от моей помощи, но, к счастью для тебя, Борис слишком одиозен. И непредсказуем. Он бы не согласился с моим условием.

— С каким?

— За то, что я отдам тебе кинжал и сделаю полноценным кардиналом, ты подпишешь со мной договор на Амулетах Крови.

— Вассальный?..

— Союзнический. Вечный мир, дружба и раздел территории. Объединив усилия, мы сможем взять под контроль всю семью.

— Теоретически это выполнимо, — прищурился Густав. — Я получу нью-йоркский клан и с его помощью помогу вам вернуть власть над южноамериканскими Бруджа. Затем мы придавим Западное побережье Штатов, и останутся только Африка с Азией.

Небольшое количество австралийских вампиров Луминар решил не учитывать.

— Все правильно, — подтвердил барон. — Ты умен и просчитал почти все мои дальнейшие шаги. Азиатские и африканские вожди не рискнут ссориться с двумя истинными кардиналами. По моим расчетам, через десять-пятнадцать лет нашу власть не признают лишь одиночки.

— Почему столь долгий срок?

— Потому что я предполагаю действовать в основном дипломатическими методами. Убеждать и уговаривать, а не завоевывать.

— Разумно. — Луминар откинулся на спинку кресла и побарабанил пальцами по подлокотнику. — Разумно…

— Что тебя смущает?

— Вы предложили хороший план, — вздохнул Густав. — Но невыполнимый. Каждый масан знает: объединившись, мы сразу же станем мишенью для Тайного Города. И этот факт перечеркивает любые доводы.

— И для тебя тоже?

— И для меня тоже. Я не хочу умирать, дядюшка. Лучше быть неполноценным кардиналом, чем мертвым. Подожду, когда Борис сам сдохнет.

— А если я скажу, что с Тайным Городом можно договориться?

Луминар не удивился: он ждал, что Александр скажет нечто подобное. Ждал, но знал, что ни в коем случае нельзя показывать, что просчитал ход разговора. Густав блестяще сыграл удивление: выдержал паузу, пристально глядя на «дядюшку» сквозь Пелену Дружбы, потер пальцами лоб и только после этого пробурчал:

— Нас сметут. Как только масаны узнают, что мы снюхались с Сантьягой, нас не спасут даже Амулеты Крови.

— Постепенно подданные убедятся в нашей правоте. А до тех пор им незачем знать.

— Что вы вкладываете в понятие «договориться»?

— Все знают мое отношение к Треми и Гангрел, — жестко произнес Бруджа. — Я их ненавижу. Но, как ни крути, они наши братья. И без них будущего у семьи нет. Семь кланов было при становлении, и семь кланов пройдут через века. Так суждено.

— А договариваться с ними, значит, договариваться с навами.

— В конце концов, единственное, что беспокоит Тайный Город, это режим секретности. Действия большинства кланов Саббат нарушают его, создают угрозу раскрытия тайны перед челами, и именно поэтому нас стараются уничтожить. Если мы пообещаем вести себя тихо, война сойдет на нет.

— Введем Догмы Покорности?

— Назовем их как-нибудь иначе.

— Но суть не изменится?

— Нет. — Барон выдержал паузу. — Теперь ты понимаешь, почему я обратился к тебе, а не к Борису? Ты умен и способен объективно оценить ситуацию, а твой брат уже бился бы о Пелену Дружбы, пытаясь добраться до меня.

— С этим не поспоришь.

— Не закрывай глаза, Густав. Наши кланы ведут себя достаточно тихо, поэтому нас не трогают даже несмотря на то, что мы истинные кардиналы. Я расцениваю подобное поведение навов как знак.

— Лояльность в обмен на прекращение войны… — пробормотал Луминар. — Это они предложили или вы додумались сами?

— Сам додумался.

— Успели поговорить с Сантьягой?

— Решил для начала обсудить вопрос в семье… племянничек.

Густав рассмеялся.

— Отчего вдруг?

— Они бы согласились, — серьезно ответил барон. — Но я быстро оказался бы в положении слуги. Нет, Густав, игра предстоит крупная, и истинные кардиналы должны вновь объединиться.

— Вы, я и весь шарик… — Луминар улыбнулся. — И гарантия невмешательства в наши дела.

— Есть и другая сторона медали, — продолжил Александр. — Как только масанам Тайного Города станет известно о нашей договоренности, Догмы Покорности не продержатся и недели. Мы станем новым знаменем и выведем семью из-под контроля навов.

— Но двух королей быть не может, — холодно бросил Густав. — Тем более — трех.