Профессорская дочка - Елена Колина

Я не вытряхнула пепельницы и не перестала курить – считаю, не нужно передергивать. Откуда Аде знать, что наши братья по разуму не курят?

б) Вадим – шпион.

– Он хочет завербовать тебя в Америку, – предположила Ада, – и там пустить тебя на опыты.

Почему меня на опыты?

– Агент, точно тебе говорю, агент разведки или даже резидент, – сказала Ада. – ФБР, «Мосад»?

Но я не знаю никаких секретов про специальность номер восемнадцать, у меня даже личных секретов нет.

– А у профессора? Есть у него секреты? – спросила Ада.

У папы была, конечно, секретность, первая форма – самая секретная, но я никогда не видела, чтобы Вадим жадно рылся в папиных бумагах в маске и перчатках.

в) Вадим – еще один вариант.

– Ну, если тебе все не нравится, – обиженно сказала Ада, – тогда остается только один вариант. Тогда ты – одинокая старушка.

– Я одинокая старушка? Мне же только тридцать семь, – удивилась я. – Моя мама родила меня в сорок лет, у нас в семье все рожают поздно…

– При чем тут рожают? Говорю тебе, ты – старушка, а этот твой Вадим – квартирный аферист. Они ищут одиноких стариков, чтобы выселить за неуплату коммунальных платежей. А то еще могут жениться, а потом убить.

– Не может быть… – прошептала я. – Я не верю…

– Не может быть? У тебя жизненного опыта с гулькин х… а уж я-то знаю, о чем говорю… ну, не важно. Вот у тебя за свет уплочено?

– За свет?.. Кажется, уплочено… то есть уплачено, то есть я платила, да.

Ада посмотрела на меня с сомнением – откуда она знает, что я вру? Тем более я завтра заплачу. Больше всего на свете ненавижу ходить в сберкассу и стоять в очереди, но теперь, раз я одинокая старушка, буду стоять вовремя.

Вообще-то я не согласна с Адой. Вообще-то у меня есть возражения – в форме вопросов, чтобы Ада не обиделась.

– Ада, не обижайтесь, но почему вы не предполагаете никакой… никакого случайного стечения обстоятельств, совпадения наконец?.. – Я попыталась изобразить рукой разные обстоятельства и совпадения. – Почему вы сразу же предполагаете, что Вадим – человек бессовестный?

– Ты мне жесты-то такие не делай, – рассердилась Ада. – Совесть? Какая совесть? У него на месте совести х… вырос.

Ада ушла домой. Я очень благодарна Аде за недремлющее око и за все, но мне уже хотелось остаться одной и все обдумать.

– Машка, – спустя минуту Ада вернулась, – еще знаешь, что может быть? Самое главное-то мы и забыли – картинки! Твои картинки, коллекция Бенуа! Давай их все прямо сейчас перенесем ко мне. На всякий случай.

Я мялась и бормотала, что пока еще ничего не известно, что это слишком радикальные меры, что я запрусь на два замка…

Ада сердилась и настаивала:

– Я тебе как мать говорю, из последних материнских сил, – дай хотя бы Бенуа. Тебя убьют, так хоть коллекция сохранится у меня. Или ты мне не веришь?

– Что вы, Я…

Я понимаю, что все Адины предположения противоречат здравому смыслу, но… Но папа говорит, что здравый смысл – чепуха. Что если бы люди руководствовались только одним здравым смыслом, то наука не развивалась бы. Что все хорошее в науке происходит вопреки здравому смыслу.

Да, вот именно, ничего бы не развивалось, и люди до сих пор жили бы в пещерах, ели бы мамонтов и слушали бы Эдиту Пьеху на синих виниловых пластинках, а на самом деле это не так. …Поэтому здравый смысл в данном случае может быть совсем ни при чем, а мистика как раз причем.

Если честно – мне было страшно. А вдруг кто-то хочет свести меня с ума мистическими событиями, как в детективах Агаты Кристи? А вдруг, как в детективах Агаты Кристи, у этих мистических событий есть очень простое объяснение – чьи-то корыстные интересы?..

Нет, ну конечно, мне было еще и смешно, но… как бы это объяснить? В общем, когда ты совсем один, и телевизор включается от пылесоса, и у тебя по телевизору скоро украдут Айвазовского, и… мне страшно, что я совсем одна, не считая Аду! В общем, я отдала еще одного Бенуа – «Петергоф». На время.

– Это фрейлинский корпус у нижнего парка, – сказала я, протягивая Аде акварель, – его построил Бенуа…

– Построил, а потом нарисовал?

– Построил отец, а нарисовал сын.

– Разные Бенуа? Отец и сын? Знаешь что? Не путай меня, – недовольно сказала Ада. – Для простоты будем считать, что это один человек. – Ада достала из сумки «Космополитен», вложила в «Космополитен» акварель и спросила: – Как ты говоришь, фрелинский корпус? Там что, эти фрелины жили?

Я кивнула:

– Да, фрейлины императорского двора.

– Ага! – хитро улыбнулась Ада. – Ага! Скажу ему, что это мой родовой корпус. Скажу, моя мамаша была фрелиной императорского дворца, а что такого?

Кому «ему»? У Ады в отличие от меня всегда есть личная жизнь.

На всякий случай вытряхнула пепельницы и выходила курить на лестницу – все-таки жители другой галактики, все-таки всевидящее око.

Утром забежала Ада. Не говоря ни слова, сунула мне букетик мимозы и знаками завела меня в ванную. Включила воду.

– Это я от прослушки, – объяснила она.

– Ада, неужели вы были диссидентом, боролись с режимом? – спросила я. – Это так благородно, а я вот всегда всего боялась…

– Со строгим режимом… то есть когда я… в общем-то всякое бывало… – сказала Ада, роясь в сумке. – Не в этом дело. Новости. Такие новости, что я вся дрожу. Записала на пачке сигарет, не могу найти…

– Скажите своими словами, – попросила я.

– Своими не могу… нашла… – Ада вытащила смятую сигаретную пачку. – Вот. В «Новостях» сказали, в Ульяновске один аферист обжулил всех… Сказали, знаменитый аферист из Ульяновска! Ты мне честно говори – брала кредит?

– Кто аферист из Ульяновска, Ленин? Зачем ему кредит, на революцию?

Ада округлила глаза и нетерпеливо притопнула ногой.

– Не на революцию, а на стиральную машину. Или на посудомойку. Брачный аферист из Ульяновска. Сказали, обжулил больше восьмидесяти женщин. Уговаривал их брать кредит и исчезал.

Мне негде взять кредит на революцию. Не уверена, что мне дадут справку для кредита в агентстве переводов, а мои гонорары не зарегистрированы официально, тем более их вообще нет.

– Но самое главное знаешь что? Что все они на суде его простили! – Ада мечтательно зажмурилась. – Ты только представь, какой обаятельный мужчина…

Я бы тоже простила, а что? Наверное, они его любили, раз брали кредит. Собирались жить с ним долго и счастливо, купить ковер или телевизор.