Железные аргументы. Победа, даже если ты не прав - Мэдсен Пири

За ошибкой argumentum ad сгитепат стоит смутное убеждение, что Бог не позволил бы плохим и неправым людям завладеть всеми богатствами мира. Да, мы знаем, что деньги — это еще не все, однако где-то в глубине души подозреваем, что 90 вещей из 100 это все-таки деньги, что на них можно купить девять из оставшихся десяти и что они даже способны сделать отсутствие последней некупленной вещи более или менее переносимым.

Уж наверное, человек, сумевший получить 60 миллионов фунтов в год, записав четыре песни, не может быть во всем неправ?

(Очень даже может.)

Самое дорогое пиво в мире…

(Однако от него вы будете пьяны не более, чем от самого дешевого.)

Существует ограниченное число искусственно созданных ситуаций, при которых деньги все же являются мерилом истинности.

Покупатель всегда прав.

(Это потому, что у покупателя есть деньги. Для Америки это верно, но уже в Англии удобство владельца магазина часто ставится на первое место, а во Франции и Германии оно на первом месте всегда.)

В области подкупа деньги также часто влекут за собой правоту.

— Эй, водитель, мне нужно в 1О часов быть в аэропорту!

— Мистер, у моей машины нет крыльев.

— Если успеешь, получишь 20 фунтов.

— Садись, поехали!

* * *

— Мой друг хочет знать, где был Большой Макс прошлым вечером.

— Кто это? Ваш друг?

— Вот, он велел передать свой портрет. (Помахивая банкнотой.)

— Можете передать сэру Эдуарду Элгару[11], что Большой Макс весь вечер просидел в баре у Молли.

Одна из вариаций argumentum ad сгитепат способствовала успеху промышленной революции. Вера в то, что такие добродетели, как бережливость, настойчивость и упорный труд, вознаграждаются материальным достатком, естественно привела к обратному убеждению — что мирские богатства являются отличительным признаком добродетели. Возможно, именно возникновение общества, в котором необходимо делать деньги, чтобы тебя уважали за моральные достоинства, способствовало подъему в экономике.

Если вы хотите использовать этот софизм в практических целях, приберегите его для тех ситуаций, когда вы лично можете гарантировать, что деньги не просто решают, но вообще полностью владеют ситуацией.

— А я говорю, что мы сделаем так, а не иначе, и не забудьте, что я владею 60 % акций этой компании.

(Хор: «Вы правы, вы правы!»)

Это лишь на несколько шагов отстоит от школьной версии:

— А я говорю, что гол был, и вообще, это мой мячик!

Если вы не можете опровергнуть доказательство, критикуйте самого оппонента. Такая критика, хотя она может и не являться ошибкой, в некотором роде расчетливо компрометирует доказательство противника и побуждает публику придать ему меньше веса, чем оно заслуживает. Если вы воспользовались этим приемом, знайте, что вы совершили знаменитую ошибку argumentum ad hominem в варианте «оскорбление», или «переход на личности».

Доктор Грин весьма убедительно выступает за фторирование воды. Единственное, чего он нам не сообщил, — это то, что он тот самый доктор Грин, который 10 лет назад публиковал статьи в защиту эвтаназии и убийства новорожденных.

(Трудно понять, каким образом это влияет на доводы за или против фторирования воды, разве что доктор пытается доказать, что фториды убивают стариков и младенцев более эффективно, чем старые методы.)

Софизм здесь, как и в большинстве случаев, касающихся неверной оценки значимости данных, заключается в том, что доказательства не рассматриваются согласно их достоинствам. Только качества самого доказательства могут определить, устоит оно или рухнет. Откровенно говоря, достоинства оратора не имеют к этому никакого отношения. Даже рекламная индустрия не всегда ошибается. Однако мы отказываемся поверить в то, что из дурного и глупого источника могут исходить благоразумные и здравые доводы, и лишь поэтому ошибка ad hominem в ее оскорбительном варианте бывает порой действенна.

Теперь я подхожу к доводам профессора Робинсона в пользу слияния двух колледжей. Я далек от того, чтобы вновь касаться старой раны, вспоминая о том, как профессор Робинсон три года назад был признан виновным в вождении автомобиля в пьяном виде, однако мы не можемне спросить себя…

(Отметим это ритуальное отрицание: обычно оно служит сигналом перед применением оскорбительного варианта argumentum ad hominem. «Я не хотел бы вести себя по-собачьи, однако гав-гав!»)

Существует множество форм этого софизма, и некоторые из них настолько специализированы, что опознаются и именуются как отдельные софизмы. Эффективное их использование требует известной смелости: вы должны попытаться сделать вид, будто ваши критические замечания имеют некоторое отношение к рассматриваемому вопросу. Использование персональных нападок, чтобы бросить тень сомнения на суждения оппонента, оставляет нам только один путь для действий.

Юристы, устраивая перекрестный допрос свидетелям противной стороны, ступают по едва заметной тропинке между «установлением характера свидетеля» и обычным argumentum ad hominem в оскорбительном варианте, дискредитирующем свидетельские показания. Точно так же при использовании свидетелей для установления характера обвиняемого обвинитель зачастую переходит черту, оказываясь на территории софизма.

Политическая арена представляет собой плодородную почву, на которой многие ошибки буйно разрастаются подобно сорнякам, а другие, словно цветы, обеспечены тщательным уходом. Оскорбительный вариант argumentum ad hominem является одним из столпов, на которых держится «час вопросов» — время, отведенное в парламенте для ответов премьер-министра и министров на запросы членов парламента.

Я хотел бы напомнить уважаемой палате, что когда задавший этот вопрос занимал мою должность, безработица и инфляция выросли вдвое, а заработная плата упала почти на столько же, на сколько взлетели цены. И сейчас у него хватает смелости спрашивать меня о будущем горнодобывающей промышленности!

(Без комментариев — что, разумеется, и хотел сказать отвечающий, хотя и в более околичной форме.)

Часть вины за низкопробность парламентских дебатов может быть возложена на прессу. До тех пор, пока существуют журиалисты-подхалимы, готовые в любой момент превознести до небес обычный argumeпtum ad hominem как блестящую отповедь, будут существовать и политики, ночами напролет кропотливо полирующие такие бриллианты, как «все равно что быть укушенным мертвой овцой»[12]. Они работают на публику.