Средневековье в юбке - Екатерина Мишаненкова

Система в принципе понятная, но хочу остановиться на тонкостях, которые могут быть незаметны на первый взгляд или не совсем очевидны для современного человека. Например, на том, что в первых четырех пунктах и частично в пятом речь идет конкретно о свободном мужчине — то есть неженатом, не помолвленном, не связанном монашеским обетом. Тогда как статус женщины меняется — свободная женщина, проститутка, давшая обет вдова, девственница, замужняя женщина. То есть степень греховности сексуальной связи для обоих партнеров зависела именно от статуса женщины. И на мужчину, соблазнившего замужнюю даму, накладывалось куда более серьезное наказание, чем на его соседа, предающегося любовным утехам с какой-нибудь симпатичной вдовой.

Крестьянки, Часослов Шарля Ангулемского, манускрипт 1475–1496 гг., Франция

Несмотря на то, что речь идет о распутстве, эти пять степеней в некотором роде пять разных грехов. Первая — обычный блуд, вполне простительный, потому что его участников можно пристыдить и сподвигнуть на брак. Вторая — откровенный блуд и больше ничего. Третья — нарушение обета. Четвертая — потеря девственности. Пятая — прелюбодеяние. И несмотря на то, что степень греховности вроде бы зависела от женщины, виновными считались оба, потому что мужчина являлся как бы сознательным соучастником. Его вины не было, только если он не знал, что имеет дело не со свободной женщиной.

С седьмого по девятый пункт другая картина — связь с родственницей была настолько греховной, что уже не имело значения, состоит сам мужчина в браке или нет, поэтому его семейный статус не указывается — не важно, холостяк он, женатый или вдовец, поступок в одинаковой степени греховный. Причем и для женщин в этих случаях тоже статус не указывается, потому что связь с родственником была одинаково постыдна как для замужней женщины, так и для девицы или вдовы.

Расцвет культа девственности пришелся на раннесредневековый период, к Высокому Средневековью он потерял практическое значение и остался скорее в качестве символа или идеала, к которому надо стремиться, а на пороге Ренессанса и вовсе был почти позабыт — чтобы вновь возродиться в эпоху Реформации, но уже в новом, приземленном виде, когда важной станет не духовная чистота, а обычная физиология…

Ну а в Позднем Средневековье Жанна д’Арк с ее целомудрием, аскетизмом и мужским поведением, так напоминающим раннехристианских праведниц, стала феноменом, ошеломившим всю Европу, уже подзабывшую, какими могут быть фанатичные девственные мученицы за веру.

Девственность к тому времени стала чем-то уважаемым, ценным, но совершенно необязательным. В том числе и для святости. Прошли времена, когда считалось, что спастись могут только сохранившие целомудрие, уже в XIV веке даже женскую святость не отождествляли с девственностью, а уж о мужской и говорить нечего.

Свою роль сыграло и то, что строгая христианская моногамия привела к увеличению числа незамужних женщин. В английской налоговой отчетности 1377 года почти треть всех женщин была отмечена в качестве девиц — то есть никогда не бывших замужем. А если добавить к ним вдов, то получалось, что больше половины английских женщин конца XIV века являлись незамужними.

Почему их было так много? Во-первых, потому что мужчин на всех не хватало, а пойти второй женой или хотя бы конкубиной уже стало проблематично, церковь это строго пресекала. Во-вторых, рано выходили замуж только крестьянки и аристократки, а средний брачный возраст горожанок в Позднее Средневековье вырос до 20 лет, а в некоторых странах, включая Англию, — даже до 24. Процент знатных девушек всегда был невелик, крестьянки часто просто не могли себе позволить выйти замуж, а многие горожанки работали, копили деньги на приданое и в конце концов все же вступали в брак, но достаточно поздно.

Более того, исследователи считают, что до десяти процентов женщин позднесредневековой Англии вообще не выходили замуж и не принимали монашеский обет, так и прожив всю жизнь в качестве свободных женщин. Как раз в то время даже появился термин «старая дева», первоначально не имевший оскорбительного значения и применявшийся для незамужних работающих женщин старше 25 лет. Именно с этого возраста юноши и девушки по традиции обретали полную юридическую независимость от родителей. Видимо, увеличение числа незамужних женщин потребовало какого-то термина, чтобы определять степень их дееспособности.

Подобная ситуация была не только в Англии. А. Сванидзе в своем труде «Город в средневековой цивилизации Западной Европы» приводит такие статистические данные: в европейских городах XIV–XV веков женщин было в среднем на 20 % больше, чем мужчин. Так во Франкфурте по данным 1385 года на 1000 мужчин приходилось 1100 женщин, а в Нюрнберге 1449 года на 1000 мужчин — даже 1168 женщин. Флоренция с ее куда более подробной статистикой дает на XV век еще более точную картину: в возрастной группе от 13 до 17 лет больше девушек, после 23 лет мужчин становится больше, чем женщин, а после 40 лет женщин снова больше, чем мужчин.

Почему девушек было больше именно среди молодежи? Потому что это город. Если посмотреть на деревню, картина будет совсем другая. В Средние века молодежь, как, в общем-то, и в любые времена, активно уходила из деревни в город в поисках лучшей доли. И по большей части это были девушки. Сельская жизнь была не только трудной, в ней еще и не всем хватало места — если у тебя нет своего участка земли, тебе там делать нечего. Мужчина мог податься в батраки, тяжелой работы всегда хватало, для девушек же рынок труда был очень мал. Другое дело — город. Там и платят больше, и прислуга всегда нужна, а, если повезет, можно даже замуж выйти и забыть о деревне навсегда.

Полиптих Гумилитас Одиннадцать сцен из Житие святого Гумилитаса, деталь, 1341 г.