Творческая эволюция - Анри Бергсон

Изучение развития состоит в том, чтобы выделить известное число расходящихся направлений, оценить важность того, что произошло на каждом из них, словом, в том, чтобы определить и измерить эти разъединившиеся стремления. Сочетая эти тенденции, мы получим приблизительное понятие или, скорее, подобие единого движущего принципа, вызвавшего их. Кто понял это, тот увидит в эволюции не ряд приспособлений к обстоятельствам, как утверждает механическое воззрение, и не осуществление единого плана, как учит доктрина конечных целей, а нечто совсем иное.

Мы ничуть не оспариваем, что приспособление к среде представляет необходимое условие развития. Совершенно очевидно, что вид исчезает, если он не приспособится к данным ему условиям существования. Но одно дело признавать, что внешние обстоятельства являются силами, с которыми считается развитие, и другое дело – считать их направляющими причинами развития. А это и утверждает механическая теория. Она совершенно исключает гипотезу первоначального порыва, внутреннего толчка, несущего жизнь через ряды все более сложных форм ко все более и более высокому состоянию. Этого порыва нельзя отрицать; если мы взглянем на ископаемых, мы легко убедимся, что жизнь могла бы обойтись без эволюции или же она могла бы развиваться в очень узких пределах, если бы она решилась для своих удобств ограничиться первобытными формами. Есть корненожки, которые не изменились со времен силурийской эпохи. Точно так же ленточные глисты были бесстрастными свидетелями бесчисленных революций на нашей планете, оставшись неизменными с древнейших времен палеозойской эпохи.

Несомненно, что приспособление объясняет отклонения эволютивного развития, но оно не может объяснить его общее направление, и еще менее – самое развитие. Дорога в город должна подниматься по холмам и спускаться в долины, она приспособляется к местности; но особенности местности не являются причиной дороги и не определяют ее направления. В каждый момент местность дает необходимое условие, почву, на которой проходит дорога; но если принять во внимание не отдельные части дороги, а целиком всю дорогу, то особенности местности окажутся только препятствиями или задержками, дорога же имела в виду город и стремилась идти по прямой линии. То же относится и к развитию жизни, и к тем условиям, в которых оно происходит, с той, однако, разницей, что оно не идет по одной дороге, а принимает различные направления, не имеет каких-либо целей и что, наконец, в самых приспособлениях оно обнаруживает известную долю творчества.

Если, таким образом, развитие жизни не является простым рядом приспособлений к случайным обстоятельствам, то оно также не есть и осуществление плана. План дается заранее, его изложили или, по крайней мере, могли изложить раньше его осуществления в подробностях. Хотя бы всестороннее выполнение плана отодвигалось в далекое будущее, даже в бесконечность, идею его тем не менее можно формулировать уже теперь при данных условиях. Наоборот, если развитие представляет непрерывное творчество, то оно творит сообразно с обстоятельствами не только формы жизни, но и идеи, которые помогут уму понять его, и термины, в которых оно выразится. Это значит, что его будущее выходит за пределы настоящего и не может уложиться сейчас в какую-либо идею.

В этом первая ошибка теории конечных целей. Она влечет за собой и другую, еще более важную.

Если жизнь осуществляет некоторый план, то по мере движения вперед в ней должна наблюдаться все большая гармония.

Однако определить метод легче, чем применять его. Полное истолкование эволютивного движения в прошлом, как мы это понимаем, было бы возможно только тогда, если бы мы имели историю органического мира. Мы еще очень далеки от этого. Генеалогия различных видов чаще всего проблематична, она изменяется вместе со своими авторами, с вдохновляющими ее точками зрения, и поднимаемые при этом споры при нынешнем состоянии науки не могут быть разрешены. Но, сравнив различные решения, мы увидим, что спор идет скорее о подробностях, чем о главных направлениях развития. Если мы будем следовать возможно ближе к этим главным направлениям, мы можем быть уверены, что не ошибемся. Только они и имеют для нас важность, ибо мы, в отличие от натуралистов, не ищем порядка следования различных видов, а хотим лишь определить главные направления их развития. Да и в этих направлениях нас интересует тот путь, который ведет к человеку, которым мы займемся специально. Но мы не упускаем из виду, что нам очень важно определить отношение человека к совокупности животного царства и место этого последнего в целом органическом мире.

* * *

Обратимся ко второй из этих задач. Заметим прежде всего, что не существует точных отличительных признаков между растениями и животными. Попытки дать точное определение обоих царств постоянно терпели крушение. Нет ни одного свойства растительной жизни, которого нельзя было бы найти в известной степени у некоторых животных, и нет ни одной характерной черты животных, которой нельзя было бы наблюдать у некоторых видов растений, хотя бы в некоторые моменты. Понятно поэтому, что влюбленные в точность биологи сочли искусственным подразделение на два царства. Они были бы правы, если бы определение здесь, как в математических и физических науках, состояло из постоянных признаков, которыми обладает определенный объект и которых не имеют другие. Но, по нашему мнению, определение в области наук о жизни резко отличается от упомянутого. Почти не существует жизненных явлений, которые не содержали бы в первоначальном или в скрытом состоянии или в возможности существенных черт большинства других явлений. Разница заключается в пропорциях. Но эта разница достаточна для определения соответствующей группы, если только можно установить, что это различие не случайно и что группа по мере своего развития стремится все ярче проявить эти характерные особенности. Словом, группа будет определяться не наличностью известных признаков, а тенденцией к их развитию. Считаясь поэтому с тенденциями более, чем с состояниями, мы найдем, что растения и животные могут быть точно определены и различимы между собой и что они соответствуют двум различным направлениям развития жизни.

Прежде всего, это различие проявляется в способе питания. Известно, что растения берут необходимые для поддержания их жизни элементы, в частности, углерод и азот, прямо из воздуха, из воды и из земли, в виде минералов. Наоборот, животное может усвоить те же элементы только тогда, когда они даны ему в органических веществах; они получаются от растений или от животных, которые прямо или косвенно берут их у растений, так что в конце концов животные питаются растениями. Правда, существует ряд насекомоядных растений, например, росянка, мухоловка; с другой стороны, грибы, занимающие видное место в растительном царстве, питаются так же, как животные: дрожжи, сапрофиты (гниль) и паразиты питаются уже готовыми органическими веществами. Таким образом, нельзя дать статического определения, которое автоматически решало бы в любом случае вопрос, идет ли дело о растении или о животном. Но указанное нами различие может дать начало динамическому определению обоих царств, поскольку оно намечает расходящиеся направления, по которым идут растения и животные. Замечателен тот факт, что грибы, распространенные в чрезвычайном изобилии, не смогли развиться. В органическом смысле они не пошли дальше состояния тканей, которые у высших растений переходят в зародышевый мешочек семяпочки и предшествуют зародышевому развитию нового индивида. Это, можно сказать, выкидыши растительного мира. Различные виды грибов как будто бы зашли в тупик; отказавшись от обычного способа питания растений, они не пошли вперед по великому пути их развития. Что касается росянок, мухоловок и вообще насекомоядных растений, то они питаются корнями, подобно другим растениям, они усваивают своими зелеными частями углерод из углекислоты, содержащейся в атмосфере. Способность ловить, поглощать и переваривать насекомых создалась у них очень поздно, в тех крайних случаях, когда слишком бедная почва не давала им достаточно пищи. В общем, если менее заботиться о наличности признаков, чем о тенденции их развития, и если считать существенной ту тенденцию, которой соответствует бесконечное развитие, то можно сказать, что растения отличаются от животных своей способностью создавать органическое вещество из минеральных элементов, извлекаемых прямо из атмосферы, из земли и воды. С этим различием связано другое, более глубокое.