Снежные волки - Александр Больных

— Это, конечно, так, — не стала спорить Рюби. — Но… — Она хотела что-то сказать, однако сдержалась. Чани побагровел.

Хани, прощаясь, помахал рукой лесу.

— До свиданья! Мы еще вернемся.

До него долетел невнятный шорох ветвей и поскрипывание стволов, словно и лес прощался с ним. Ненадолго ему показалось, что перед ним стоит шеренга воинов в темно-зеленых одеждах и сверкающих белых доспехах. Он потряс головой. Нет. Это были всего лишь покрытые снегом ели.

Шедший впереди Чани внезапно с глухим возгласом взмахнул руками и повалился на снег, будто кто-то исподтишка сильно дернул его за ногу. Хани бросился к нему на помощь, но почувствовал сильный рывок за плечо, остановивший его. Он обернулся. Никого. Рюби стоит позади, шагах в десяти. И никого. Он снова попытался шагнуть, и снова невидимая помеха не пустила его.

— Что это?! — недоуменно крикнул он.

— Что случилось? — спросила Рюби, не трогаясь с места.

— Кто-то или что-то держит меня.

— Но здесь никого нет.

Чани с глухим рычанием ворочался в снегу, не в силах подняться.

— И все-таки что-то держит меня, — настаивал Хани.

— Посмотри внимательней.

Чани начал довольно громко ругаться, видимо, наконец смог выплюнуть набившийся в рот снег.

— Меня тоже кто-то поймал! — крикнул он. — Какой-то капкан невидимый!

Хани рванулся изо всех сил, плащ громко затрещал. Тогда Хани присел, ощупывая какие-то прочные черные веревки, вцепившиеся в плащ и уходившие под снег.

— А это еще что?!

Он принялся яростно раскидывать снег, и из сугроба поднялось странное растение. Черные гибкие стебли напоминали не то веревки, не то стальную проволоку — такими они были прочными и жесткими. Узкие черные листики крепко держались за стебли и на концах имели по три острых крючка. Именно такие крючки вцепились в одежду Хани. Он попробовал было отцепить их, но куда там! Пока он успевал оторвать один лист, два новых вцеплялись ему в рукав. Хани понял, что скоро станет таким же беспомощным, как брат. А из-под снега украдкой выползали новые и новые стебли, сплетаясь в колючую сеть.

Чани первый сообразил, что нужно делать. Сквозь падающую пелену снега мелькнула приглушенная снегопадом, неяркая синяя вспышка. Через минуту он, злой и промокший, стоял перед Хани, держа в руке обнаженный меч.

— Ну как?

— Сам видишь, — стоически ответил Хани.

Несколько взмахов меча — и Хани тоже обрел свободу. Рюби подобрала обрывки черных кустов и внимательно их рассматривала.

— Ну, что ты скажешь теперь? — насмешливо поинтересовался Чани, спрятав меч и отдирая остатки колючек. — Насчет доброты леса и природы вообще. Если бы не мой меч, мы бы запутались в этих зарослях намертво и замерзли. Или нас сожрали бы волки, которые на равнине, я абсолютно уверен, бывают почти каждый день. Я думаю, что простой меч эти кустики не возьмет. Такое по силам только мне! — он самодовольно улыбнулся и потрогал рукоять меча. — Вот тебе и природа.

Рюби спокойно ответила:

— А почему ты решил, что эти кусты здесь росли всегда? Я повторю то, что говорила раньше: лес нам помогал и еще поможет не раз.

— А это? — яростно спросил Чани. — Нет уж, избавьте меня от такой помощи!

— «Это» в лесу не живет и не может жить. Мы опять видим порождение злых рук и злого ума, как те Снежные Волки. Ведь их ты не причисляешь к обычным зверям.

— У тебя на все готовы отговорки.

— Не надо ссориться, — вмешался Хани.

— Нет, почему же, — не отставал брат. — Я считаю, что такая глупая вера в чью-то помощь до добра не доведет. Мы должны полагаться только на свои собственные силы.

— Знакомые слова, — не стала скрывать насмешку Рюби.

— Да, — Чани немного остыл, но продолжал упрямиться.

— Вспомни, что говорила принцесса. И чем это кончилось.

Чани окончательно смутился, но признать свое поражение он не мог.

— Она была кое в чем неправа. Но не во всем. Встречались у нее и правильные слова. Да к тому же она была всего лишь…

— Не то, что ты? — продолжила Рюби.

Чани не ответил. Он поднял воротник плаща, старательно пряча лицо, хотя мороз был не столько уж силен.

— Идем, в самом деле, чего это мы, — пробурчал он.

Ветер бил прямо в лицо, неся с собой хлопья тяжелого мокрого снега. На скользких черных плащах он почти не задерживался, иначе путники давно бы превратились в ходячих снеговиков.

— Что за чертовщина, — недовольно бурчал Хани, в тысячный раз протирая ладонью залепленные метелью глаза. — Снег летом… Да так много… Чем дальше, тем это все мне меньше нравится. Странные какие-то чудеса.

— Ты много еще увидишь, чего раньше не видел и не хотел бы увидеть, — ободряюще сказал Чани.

Они побрели дальше.

Ноги вязли в снегу не хуже, чем недавно в болоте, и такая ходьба страшно выматывала. В болоте еще можно было выбрать место посуше, а на равнине, куда ни глянь — всюду снег, снег и снег. Не обойти, не пройти… Вскоре они еле ползли, а конца метели ждать не приходилось. Останавливались только для того, чтобы подкрепиться горячим чаем, кое-как подогретым на выкопанных из-под снега кустиках поблеклой травы. И снова вперед… День, ночь, день…

Если бы не остатки дороги, на которую они вышли еще в лесу, вряд ли вообще им удалось бы куда-нибудь пройти. Здесь хоть не было больших сугробов. Но в конце концов встречный ветер превратился в бурю такой силы, что двигаться приходилось, пригнувшись к самой земле, едва не ползком, цепляясь за камни руками. Ветер неизменно дул им навстречу, не отклоняясь даже самую малость от навечно выбранного направления.

— Теперь я понимаю, почему деревья в Кромешном Лесу растут с наклоном в одну сторону. — Хани, ежась и вздрагивая, выскребал из-за ворота полурастаявший снег, занесенный туда хитрым порывом ветра. — Иначе бы им ни за что не устоять.

В этот день они впервые увидели далеко впереди слабое белесое свечение, дрожавшее в небе. Словно там парило огромных размеров зеркало, от старости тусклое и мутное, а в этом зеркале отражалась еще не выглянувшая из-за горизонта луна, бледно-холодная, чуть зеленоватая.

— Я устал от чудес, — вздохнул Хани. — Надеюсь, это будет не слишком страшно?

— Надейся, — язвительно бросил ему брат.

Следующее утро впервые за много дней не принесло с собой тоскливой хмари, туч и нескончаемого снегопада. На небе не было ни облачка, ярко сверкало солнце, с ним соперничал блеск голубовато-белого снега. И, наверное, было бы очень тепло, если бы не тот самый ледяной ветер, с убийственным упорством дующий с севера. Как ни старались путники закутаться поплотнее в плащи, он ухитрялся найти наималейшую щелочку и проникнуть внутрь. Тогда по телу прокатывалась волна дрожи, словно к голой спине прикоснулись кусочком льда. От этого постоянного пронизывающего озноба казалось, что солнце не золотое, а тоже какое-то ледянисто-белое. Под ногами неслись вихри поземки, и это помогало, иначе можно было ослепнуть от окружающего их нестерпимого сияния и блеска. А на снежные вихорьки можно было смотреть, они скрадывали отражение солнца на плотном снегу.