Черное солнце - Грэм Макнилл

— Пазаниус, прекрати! — окликнул его Уриэль, но сержант продолжал наносить удары. Тогда Уриэль схватил товарища за плечи и оттащил его от того, что осталось от врага.

— Пазаниус, он давно уже мертв!

Сержант в упор посмотрел на командира слепыми глазами, затянутыми пеленой неукротимой ярости. Уриэль содрогнулся, на мгновение усомнившись в здравом рассудке боевого брата, но в следующую минуту взгляду Пазаниуса вернулось осмысленное выражение и оружие выпало из обессилевших рук сержанта. Он глубоко, прерывисто вдохнул полной грудью и упал на колени, смертельно побледнев.

— Гнев твоего товарища вызывает уважение, — раздался голос за спиной Уриэля.

Он обернулся и увидел воина в черном, того самого, кто уничтожил адскую голову на башне. Его доспех, покрытый вмятинами, царапинами и заплатками, мало походил на обычно надраенную до блеска броню Космодесантника. Горячий пар поднимался из сопел его прыжкового ранца, а на наплечниках просматривалось белое изображение хищной птицы, перечеркнутое красным крестом. Такой же рисунок был и на шлеме.

— Вы неплохо расправились с этими Железными Воинами,- продолжил он.

Прежде чем ответить, Уриэль внимательно осмотрел этого Космодесантника, оценивая его уверенную, почти надменную позу и тон.

— Я Уриэль Вентрис, а это Пазаниус Лисан. А кто ты?

Воин втянул цепные когти в латные перчатки и поднял руки, чтобы отключить изоляционный клапан на воротнике. Он снял шлем и полной грудью вдохнул зловонный воздух Медренгарда. Затем произнес:

— Меня зовут Ардарик Ваанес. Я бывший воин Гвардии Ворона.

Космодесантник провел рукой по черным длинным волосам, забранным в хвост на затылке. У него были угловатые черты лица, а кожа отсвечивала аристократической бледностью. Глаза Ардарика, с завораживающим фиолетовым оттенком, были глубоко посажены и притягивали к себе внимание. Все его лицо было иссечено мелкими и крупными шрамами, а кожу на лбу, над левым глазом, бороздили три широких рубца — похоже, все, что осталось от штифтов за долгую службу.

— Бывший? — осторожно переспросил Уриэль.

— Да, бывший, — подтвердил воин, шагнув к капитану и протягивая ему руку.

Уриэль пристально посмотрел ему в глаза и сказал:

— Ты ренегат.

Ваанес подержал руку протянутой еще какое-то время, пока окончательно не убедился, что Ультрамарин не собирается отвечать ему взаимностью, и опустил ее, проговорив:

— Да, кто-то называет нас и так.

Пазаниус, стоявший рядом с другом, включился в беседу:

— А еще вас называют предателями!

Глаза Ваанеса сузились:

— Да, нас могут называть и так. Правда, такая возможность предоставляется им только один раз в жизни.

Три Космодесантника молча смотрели друг на друга несколько нескончаемо долгих минут, а потом Ваанес пожал плечами и, не говоря ни слова, отправился в сторону разрушенного лагеря.

— Погоди! — сказал Уриэль, следуя за бывшим Вороном. — Я ничего не понимаю. Как так получилось, что вы оказались здесь?

— Это, Уриэль Вентрис, долгая история, — ответил воин в черных доспехах.

Они уже прошли мимо того, что осталось от бункеров, и оказались около дымящегося провала ворот.

— А сейчас нам надо уничтожить это место. Мы скоро уйдем отсюда, потому что здесь, вот-вот объявятся Бескожие. Они очень быстро найдут место, где так сильно пахнет смертью.

— А что же с этими несчастными людьми? — спросил Пазаниус, показывая рукой на бывших узников.

— А что с ними?

— Как мы вытащим их отсюда?

— А мы и не собираемся этого делать, — отрезал Ваанес.

— Не собираетесь? — недоуменно, но зло переспросил Уриэль. — Тогда объясни мне, зачем вы явились сюда и спасли их?

— Спасли их? — изумился Ваанес, внимательно глядя, как его воины деловито обходят здания и раскладывают везде взрывчатку. — Мы пришли сюда вовсе не для того, чтобы спасти их. Нам просто надо было уничтожить этот лагерь, вот и все. Мне нет дела до этих людей.

— Как ты можешь так говорить! Да ты посмотри на них!

— Если хочешь их спасать, то займись этим сам, Уриэль Вентрис. Желаю удачи, она тебе очень пригодится.

— Пертурабо тебя побери, Ваанес, у тебя что — совсем чести не осталось?

— Не говори ерунды! — огрызнулся тот. — Посмотри на них повнимательнее, на этих драгоценных людей, чьей судьбой ты так озабочен. Это же полное ничтожество. Большинство из них не пережили бы даже дороги до платформы, где их собирались освежевать, а те, которые все-таки дошли бы, вскоре очень пожалели бы, что у них хватило на это сил.

— Но ты ведь не можешь просто бросить их?

— Могу, скажу больше — именно так я и сделаю.

— А что это за лагерь? — вмешался Пазаниус. — Тюрьма? Лагерь смерти?

Ваанес покачал головой:

— Вы мыслите слишком приземлено. Это гораздо хуже.

— Что же это тогда?

Ваанес подошел к ближайшему складу, взялся за скобу и откатил дверь со словами:

— Почему бы вам самим не выяснить?

Уриэль и Пазаниус обменялись взглядами и шагнули во мглу, царящую внутри. Первое, что они почувствовали, это невыносимую вонь человеческих испражнений, смешанную с сильнейшим запахом гнилой плоти и привкусом отчаяниями безысходности.

Постоянно мигающие лампы почти ничего не освещали, в вязком воздухе слышались душераздирающие стоны и рыдания.

Как только Уриэль шагнул в помещение, его глаза сразу адаптировались к полумраку. Склад оказался автоматизированной фабрикой: во всю длину огромного здания тянулись железные балки с прикрепленными к ним цепями, которые приводились в движение при помощи громоздких роторов, шкивов и блоков. По левой стороне ангара шли ряды клеток, подвешенных к потолку. К ним были подведены трубки, по которым, видимо, поступала пища для заключенных.

Под клетками смердела сточная канава, куда сбрасывались отходы жизнедеятельности тех несчастных, что были заперты в клетках. Уриэль прикрыл рот и нос, потому что даже его способный на многое организм не мог предложить какой-либо действенной защиты от этой ужасной вони. Еле справляясь с отвращением, капитан, чавкая ботинками по грязному липкому полу, направился к ближайшей клетке.

Внутри сидел обнаженный человек, которого уже с трудом можно было признать таковым. Его тело неимоверно распухло, он заполнял собой всю огромную клетку, а жировые складки свисали сквозь прутья решетки. Его растянутая кожа имела нездоровый желтоватый оттенок. Из-за колоссальной толщины человека было даже сложно понять, где у него конечности.

К клетке было подведено несколько труб: по одной, судя по всему, подавалась пища, по другой — гормоны, а через третью выводились отходы. К груди пленника были присоединены липучками несколько проводков, с помощью которых, видимо, контролировались дыхание, сердцебиение и обмен веществ. В глазах человека светились ужас и безысходность. Он давно уже сошел с ума и ничего не понимал, кроме того, что невыносимо страдает. В груди Уриэля защемило — он не мог понять, какое ужасное чудище обрекло этого несчастного на такие адские страдания.