Крайняя мера - Мартин Стивен

— Слушаю вас, госпожа, — пролепетала она, затравленно озираясь вокруг.

— Видишь этого человека? — Молл показала на Грэшема.

— Да, мэм.

— Забудь, что ты его видела. А сейчас расскажи, что с тобой приключилось прошлой ночью. Ну давай, девочка.

— Я была внизу, когда пришел тот человек. Я его узнала. Он тут был два или три раза. Он такой тихий, но очень важный. Эдакий бахвал и щеголь. Понимаете, о чем я? Мы поднялись наверх, ну… и между нами все было. Но когда он уже выходил из комнаты, а я еще не успела одеться, из другой комнаты вышел еще один мужчина и толкнул моего клиента. Это произошло случайно, я точно знаю. Там нет света и…

— Давай дальше, глупая шлюха! — грозно рыкнула Молл.

— Ну, мужчина, с которым я была, выхватил шпагу и напал на другого мужчину, а тот бросился в мою комнату. Я закричала, а мой клиент ударил меня по голове рукояткой шпаги. Я побежала вниз и опять закричала. Он снова меня ударил. Потом тот, другой, споткнулся о свою проклятую шпагу и попал острием мне прямо в задницу. Рана глубокая и очень болит. — Девушка жалобно захныкала и стала тереть глаза. — След от нее останется на всю жизнь.

— Если ты намерена продолжать в том же духе, клянусь, твоя жизнь будет очень короткой, — пригрозила Молл. — Расскажи джентльмену, что говорил твой клиент, когда вы занимались любовью.

— Ох, сэр, он был так груб со мной, а когда я попросила его вести себя чуть ласковее, ведь удовольствие от этого меньше не станет, он совсем озверел и только приговаривал: «Я не пощажу ни проклятого короля с его поганой сворой, ни тебя, девочка!»

Грэшем бросил девушке монету, которую та ловко поймала заученным жестом. Генри знал, что деньги у Нелл отберут, как только она выйдет из комнаты. Она вымученно улыбнулась Грэшему и бросила просящий взгляд на Молл, которая не обратила на него ни малейшего внимания и жестом приказала девушке выйти из комнаты.

— Это все? — спросил Грэшем.

— Нет, не все, — ответила Молл. — Его зовут Том Уинтер.

Грэшем тут же вспомнил жалкую фигуру человека из таверны. Конечно же, это Роберт Уинтер, брат Тома Уинтера.

— Он чуть не убил второго гостя и покалечил одну из моих лучших девушек. Я страшно разозлилась и приказала троим ребятам загнать его в угол и как следует проучить. Одного из них он пырнул кинжалом и серьезно ранил. Он кричал, что Господь возложил на него особую миссию. Дело приняло такой оборот, что пришлось вмешаться самой. Но не успела я добраться до места потасовки, как Уинтер нанес одному из моих людей удар в шею и, проскользнув между двух других, убежал. Он нанес ущерб моей репутации. Один из парней может умереть, а ведь никто до сих пор не устоял против моих головорезов. Тут задета моя честь. Второй посетитель серьезно ранен и уже никогда не сможет нормально ходить. Это очень плохо, так как нарушает традиции моих заведений. Хотелось бы сохранить это дело в тайне. Я надеюсь на твою скромность, Грэшем.

Роберт Уинтер, Том Уинтер… Уинтер из Хаддингтон-Корта. Теперь Грэшем вспомнил эти имена, и все встало на свои места. Западную часть пограничного района между Англией и Шотландией населяли католики, яростно защищающие свою религию от нападок Лондона. Грэшема направили туда, чтобы навести справки об известном католике, старом брюзге Джоне Толботе, наследнике графа Шрусбери. Ходили слухи, что старик участвует в заговоре и затевает бунт. На деле Толбот оказался совершенно безобидным, что не помешало отправить его в темницу более чем на двадцать лет. Тогда Грэшема поразило причудливое переплетение родственных связей в знатных католических семьях, скрепленных брачными союзами. Генри вспомнил, что дочь Толбота вышла замуж за Роберта Уинтера, старшего брата Тома Уинтера, которого считали мозгом всей семьи. Говорили, что в их доме в Хаддингтон-Корте тайных убежищ больше, чем в самом Ватикане.

— Итак, какой-то забияка избивает шлюху, ранит нескольких человек, проклинает короля и упоминает угодную Господу миссию. Не так уж много, Молл.

— Немного для тебя, Генри Грэшем. Имея такое богатое наследство, нет нужды зарабатывать в поте лица хлеб насущный. А бедному Моллу приходится попотеть, чтобы заработать себе на жизнь.

Грэшем не раз замечал, что Молл иногда говорит о себе в мужском роде. Обычно такое случалось, когда она была настроена на серьезный лад или собиралась нанести кому-нибудь сокрушительный удар.

— Есть еще кое-что. Знакомы ли тебе имена Кейтсби, а также Джека и Кита Райтов?

Слова Молл эхом отозвались в памяти Грэшема. Кейтсби — красивый молодой человек, участник злосчастного марша сторонников Эссекса, мужество которых не принесло пользы, так как приверженцы королевской власти быстро покончили с их кумиром.

— Один из пескарей, некогда плававших в пруду графа Эссекса?

— У которых хватило глупости пройтись по улицам Лондона, чтобы поддержать короля дураков, хотя любая девчонка в Лондоне знала, что его дело проиграно! — ответила Молл.

— И какое отношение эта мелкая рыбешка имеет к Тому Уинтеру?

— Самое непосредственное, судя потому, что они часто встречаются в отдельной комнате, которую снимают на Стрэнде, в двух шагах от твоего дома.

— Почему бы не встретиться старым добрым друзьям и не вспомнить за ужином прежние времена, когда им едва не удалось сбросить с трона старушку Бесс? — с лукавым видом поинтересовался Грэшем, выступая в роли «адвоката дьявола».

— Разумеется, да еще в обществе священника, готового отслужить мессу в соседней комнате. И все встречи проходят при надежно запертых дверях и торжественных клятвах. Молодой Томас Перси тоже в этой честной компании, их просто водой не разольешь.

Граф Нортумберленд, предводитель значительной части английских католиков, зарекомендовал себя перед Грэшемом с самой положительной стороны как непримиримый противник Сесила. Он никогда не упускал возможности обильно полить грязью это хилое создание. В результате действий Нортумберленда обнаружилось, что английские католики имеют склонность оказывать поддержку проигравшей стороне. Что касается Перси, Грэшем запомнил этого нахального коротышку, кичащегося своим родством с Нортумберлендом, которое, впрочем, у многих вызывает большие сомнения. Тем не менее, по каким-то неведомым причинам, граф назначил его констеблем замка Олнвик, представляющего собой груду мокрых камней, нагроможденных на суровом нортумберлендском побережье.

— Сесил об этом знает?

— Вряд ли. А если и знает, то не от меня, — ответила Молл в некотором замешательстве. — Нас с Сесилом больше ничего не связывает.

— В чем дело, Молл? — спросил с улыбкой Грэшем. — Чем ты не угодила милорду?

Молл нахмурилась, о чем-то вспоминая, а потом ее лицо расплылось в широкой улыбке.

— Знаешь, это была замечательная песенка, и в «Лебеде» все пришли от нее в полный восторг. Она мне сразу понравилась, и я купила ее тут же, на улице, а через три часа спела в первый раз.