Не ходите, девки, замуж! - Татьяна Веденская

– Ванюш, мама устала, ей трудно будет по ступенькам идти, – пытался воздействовать на него заботливый Владимир. Его красивое, усталое лицо еще больше исхудало и заострилось за эти дни, предательски дав проступить всем прожитым годам. Что-то больно кольнуло у меня внутри, все-таки не чужой же человек. А впрочем, может быть, он просто не выспался? Всю ночь работал. Уж точно не переживал из-за меня.

– Зачем идти? – удивился Мусяка.

– Как зачем? – не понял Володя.

Мусяка нахмурился, как он хмурился всегда, когда взрослые «тупили» и не желали понимать самых очевидных вещей. Потом, вздохнув, пояснил:

– Там же СКАЛАТОР. Он сам катится! – и всплеснул руками. С совершенно серьезным лицом Мусякин убивался, что не может между «Мерседесом» и Метрополитеном им. В.И. Ленина выбрать последнее. Мне это было непонятно, но в его, в Мусякиной реальности не было ничего волшебного в папином «мерсе». И машина, и сам папа – явления привычные, а следовательно, малоинтересные. К тому же в «Мерседесе» Мусяку укачивало, а метро – вот это эксклюзив, вот это приключение.

– Есть что-то неправильное в том, как современные дети относятся к машинам, – вздохнул Володя, словно озвучивая мои собственные мысли, коснулся рукой моей руки и добавил: – Я очень рад тебя видеть.

– Я тоже рада, – кивнула я.

Это была правда, я была рада ему. Отчего бы мне его не любить, он же хороший человек. Прекрасный отец, не пьет, не курит, бегает по утрам. С сыном занимается, учит его языкам, следит за правильным питанием. Нет, это все не то. Володя – хороший человек, но вооруженный до зубов и готовый на все, чтобы не допустить в свою крепость никого из посторонних. Посторонняя – это была я.

– Хорошо, что поезд приходит утром. Пробка вся в город стоит.

– Хорошо идти против движения, да? – усмехнулась я и бросила украдкой беспокойный взгляд на безупречный профиль Владимира.

Он аккуратно вел машину, сверяя маршрут с бортовым навигатором, а я подумала о том, как изменится его лицо, когда бомба рванет. Какая я, однако, коварная и вероломная. Конечно, налицо были и явления некоторого малодушного страха, мешавшие мне исполнить задуманное в соответствии с планом. Но с другой стороны, чем я рисковала? Отношениями? Я вас умоляю, разве они у нас есть? Можно ли потерять пустоту? Я решительно настроила себя действовать так, как и было задумано.

– Как тебе Питер? – спросил Володя, чтобы заполнить возникшую паузу.

– А, красиво, – махнула рукой я. – Но дома лучше.

– Нет, правда? Что запомнилось тебе больше всего? – спросил он, заставив кровь прилить к моим щекам. Я вспомнила руки Алексея и на секунду прикрыла глаза.

– Петропавловская крепость, – вспомнила я и ухмыльнулась. – Красивая тюрьма.

– Ну, исторически это была не тюрьма, а форпост, – затянул лекцию Владимир.

Я сочла за лучшее не перебивать его. Забавно, что я была так спокойна. Я ведь сделала своими руками бомбу, да еще самолично запалила фитиль. И теперь только осознала, что под взрывной волной могу оказаться и сама. Смотря как рванет. Вспомнилось: «Куда ты, на фиг, денешься с подводной лодки». Но… раньше надо было думать.

Думаете, я не думала? У меня же и время было подумать. Все три дня я прогуляла по Питеру, посвящая все время былому и думам. Я смотрела на все эти пейзажи, парки, мосты и фонтаны, а мысли мои были далеки как никогда.

«Ты же теперь моя». Так ведь написал Алексей. И хотя эти слова в целом ничего для меня не значили, оставаясь дурацким розыгрышем не совсем нормального мужчины, каким-то образом выведавшего мой телефонный номер, я определенно поняла одно: я – ничья. По крайней мере, я уж точно не Владимирова. Я для него как наша тумбочка для обуви. Стоит и стоит, не мешает же. В квартире ей не место, но у входа вроде даже смотрится. Сигареты в ней можно хранить.

– Приехали, – громко сказал (или повторил?) Владимир, вылавливая меня из глубин подсознания. – Черт, конечно же, твоя Верка тут торчит, – недовольно фыркнул он, доставая из багажника вещи. Я вышла и направилась к лавочке перед детской площадкой.

– Динка, ты вернулась? – крикнула Верка, скучающая в одиночестве на площадке перед домом.

Ее детки в экстазе барахтались в большой, до краев наполненной грязью канавке. Мусякин тоже было воспылал желанием, ибо ничто человеческое ему не чуждо, особенно счастье коллективно изваляться в грязи, но Володя взял его за руку и повел домой умываться после вокзала. Микробы! Я же осталась.

– Я покурю, – сказала я, получила положенные неодобрительные взгляды, но проигнорировала их, как обычно. Я подошла к Верке, радостно разулыбавшейся при виде меня.

– Ну, а как вы тут?

– Да как мы? Мелирование думаю опять сделать. Зарплату только вот задержали, козлята. Чтоб им пусто было. Ну а ты как? Окультурилась в культурной столице?

– Куда мне, – усмехнулась я. – Со свиным московским рылом да в парадную.

– А как вообще? Удалось, как это твоя мамка говорит… Выдохнуть. Что там хорошего?

– Вообще там сыро. Но много забегаловок приличных.

– У нас тут тоже с кабаками перебоев нет, – фыркнула Верка и тут же вынесла предложение сравнить на практике наши и «ихние» кабаки.

– Как-нибудь в другой раз. Я буду занята все ближайшие дни, начиная с завтрашнего утра, – загадочно проговорила я и заговорщицки подмигнула.

Вера с интересом вгляделась в мое хитрое лицо и потребовала:

– Рассказывай.

– Да нечего особенно и рассказывать, – пожала я плечами, но потом вывалила ей ту часть моего путешествия, которая касалась торжественной встречи на вокзале. Веруня слушала, раскрыв рот, а потом хмыкнула:

– Значит, и у твоего Володьки мать есть? А я думала, такие, как твой муж, появляются из стерильной пробирки уже взрослыми, с красным дипломом. В полном молчании и без единой живой души.

– Это было бы логично, но получается, что мать у него есть, Вер, – вздохнула я. – В общем, я ее пригласила в гости.

– Что? – ахнула она. – После того, что ты поведала, я бы не сказала, что это разумно.

– Абсолютно неразумно, – согласилась я. – Она приезжает завтра в десять утра.

– Кошмар!

– Если что, скроюсь у тебя? – Я состроила подхалимскую физиономию.

– Судя по всему, наш дом тоже снесет взрывной волной, – покачала она головой. – О чем ты думала? Ты в своем уме? Зачем тебе влезать в этот конфликт?

– Понимаешь, я хочу его взбесить. Хочу, чтобы он орал. Чтобы тарелки бил.

– Ну ты, подруга, зажралась, – подвела итог Верка. – Хотела послушать крики, зашла бы к нам. У нас каждый вечер – спектакль. Вход свободный. Тебя бы я посадила в первый ряд. Скалку бы дала.

– Вер, а что это там? – дернулась я, махнув рукой в сторону.