Пропавшие девочки - Лорен Оливер

Смотрел ли он так когда-нибудь на Дару? Смотрит ли он так на нее до сих пор?

Не знаю. Я знаю только, что раньше он был моим лучшим другом, а теперь вовсе на меня не смотрит. А другой мой лучший друг со мной не разговаривает. Или это я с ней не разговариваю?..

Прошлым вечером я заглянула наверх по старой привычке, чтобы проверить, как она, и увидела на ее двери новый знак. На бледно-зеленом куске бумаги, украшенном сердечками и плохо нарисованными бабочками, написано: «Даже, мать твою, не думай!»

– Зрелый поступок, – прокричала я в закрытую дверь и услышала в ответ приглушенный смех.

– Отец девочки, его фамилия вроде Ковласки, или как-то так, но точно заканчивается на – ски, появляется здесь каждый год. Он настаивает на том, что «Врата» должны оставаться закрытыми, – продолжает Элис. – Думаю, я могу понять их обоих. Кстати, аттракцион-то классный. По крайней мере, был классным. Когда его включают, загораются все эти маленькие лампочки, и он становится похож на Эйфелеву башню или что-то в этом роде, – она делает паузу. – Говорят, она все еще кричит по ночам.

И хотя день стоит абсолютно безветренный, жаркий, словно раскаленный металл, легкий холодок пробегает сзади по моей шее и заставляет волосы встать дыбом.

– Что ты имеешь в виду?

Элис улыбается.

– Это глупо. Это просто байка, которую рассказывают старички, когда работают в «могильную смену». Ты уже работала в вечернюю смену?

Я качаю головой. Последнюю смену в ФэнЛэнде называют «могильной», а тех, кому выпало в нее работать, «могильщиками». Они отвечают за закрытие парка по вечерам, закрытие всех ворот, опустошение мусорных баков, замену фильтров. Я уже слышала парочку страшных историй о сменах, которые заканчиваются далеко за полночь, от других работников парка.

– На следующей неделе буду, в ночь накануне… – хочу сказать «дня рождения Дары», но вслух произношу другое, – накануне юбилейной вечеринки.

– Удачи, – говорит она.

– Та девочка, – продолжаю я, потому что теперь мне по-настоящему любопытно.

Разговоры о девочке, погибшей так давно, что история о ней превратилась в отдаленное эхо, смутные воспоминания, приносят мне странное облегчение. Все разговоры этим утром были о Мэдлин Сноу. После ее исчезновения поисковые операции организованы в трех округах. Ее фотография размещена во всех газетах, а флаеры, которых становится все больше, словно грибы, занимают все свободные поверхности.

Мама полностью поглощена этой историей. Сегодня утром я застала ее на кухне перед телевизором. Волосы выпрямлены наполовину. Кофе нетронут.

– Первые семьдесят два часа особенно важны, – продолжала повторять она. Уверена, эту информацию она почерпнула из предыдущего репортажа. – Если они до сих пор ее не нашли…

Электронные часы в правом верхнем углу экрана отсчитывают время, прошедшее с момента исчезновения девочки: восемьдесят четыре часа. Секунды неумолимо бегут.

Элис встает и разминает ноги, хотя сидела она явно не больше пяти минут.

– Это просто страшилка, – говорит она, – которую рассказывают новичкам, чтобы впечатлить их. В каждом парке должен быть собственный призрак. Это практически закон. Я много раз закрывала здесь магазин и никогда не слышала ее.

– А правда, что мистер Ковласки… – Вопрос застревает у меня в горле, словно нечто липкое и непомерно большое. – Правда, что он однажды сказал, что ты похожа на нее?

– А, это, – говорит она, махнув рукой. – Все думают, что у него едет крыша, но это не так. Он просто одинок. А люди, знаешь ли, совершают сумасшедшие поступки от одиночества.

На секунду ее взгляд прожигает меня, словно лазер, и я чувствую легкий дискомфорт внутри. Как будто она что-то знает… о Даре, о моих родителях, о том, как все мы одиноки.

А затем мы видим Мод, которая приближается к нам по тропинке, плечи ссутулены, словно у полузащитника, спешащего к тачдауну.

– Меня прислал Уилкокс, – едва завидев нас, говорит она. Дыхание сбилось, и Мод заметно раздражена тем, что ее посылают с сообщениями. – Кристал не пришла.

К Элис мгновенно возвращается деловитый тон.

– Что значит, не пришла?

Мод хмурится.

– То и значит. А шоу через пятнадцать минут. Там уже детей сорок собралось.

– Придется все отменить, – говорит Элис.

– Невозможно.

Над правой грудью Мод к футболке прикреплен значок с надписью «Будь вежлив или исчезни», и это а) лицемерно и б) явно не вписывается в дресс-код парка.

– Они уже заплатили, а Донна возвратов не делает, ты в курсе.

Элис откидывает голову назад и закрывает глаза. Она всегда делает так, когда ей нужно подумать. У Элис тонкая шея, и адамово яблоко выдается, как у парня. Но в ней, несомненно, есть что-то привлекательное. Однажды она призналась мне, что мечтает после Уилкокса взять на себя управление ФэнЛэндом. «Хочу состариться тут, – сказала она, – и умереть прямо на «Волшебном колесе», на самой вершине. Тогда путь к звездам окажется совсем недолгим».

Я не могу понять, как можно хотеть здесь остаться и что ее вообще во всем этом привлекает: нескончаемая вереница посетителей, переполненные урны или липкая мешанина из картошки фри и мороженого, вечно покрывающая полы в павильонах, или, может, туалеты, заваленные тампонами и мелкими монетами. Хотя в последнее время мне сложно представить, как вообще можно чего-то желать. Раньше я знала, чего хочу: Массачусетский университет, потом двухлетний перерыв и магистратура по социологии или психологии.

Но все это было до доктора Личми, до Шерил с вечной помадой на зубах, до аварии. Теперь эти мечты, как и воспоминания, парят где-то в темной пустоте вне зоны доступа.

– Ты можешь это сделать. – Элис поворачивается ко мне.

Я так удивлена, что мне нужно несколько мгновений, чтобы осознать – она говорит серьезно.

– Что?

– Ты можешь это сделать, – повторяет она. – У тебя такой же размер, как у Кристал. Ее костюм будет тебе в пору.

Я изумленно смотрю на нее.

– Нет, – возражаю я. – Ни за что на свете.

Но она уже схватила меня за руку и тащит к центральному офису.

– Всего десять минут, – убеждает она. – Тебе даже не придется ничего говорить. Просто посидишь на камне и похлопаешь в такт музыке. Ты справишься.

Один раз в день группа сотрудников парка проводит представление для малышей в большом амфитеатре. Тони Роджерс играет главную роль – пирата, а Хизер Минкс, рост которой в ботинках на платформе выходит больше четырех футов, надевает массивный, украшенный перьями костюм попугая и составляет ему компанию на сцене, издавая пронзительные птичьи крики. Еще есть русалка, которая поет и хлопает в ладоши. Обычно ее играет Кристал, облаченная в мерцающий чешуйчатый хвост и тонкий прозрачный топ с длинным рукавом и ракушками, прикрывающими грудь вместо лифчика.