Свитки Магдалины - Барбара Вуд

Бен вернулся в столовую и взял чашку с кофе. Теперь он казался вкуснее.

После длительного молчания Энджи бросила записную книжку на кофейный столик и сказала:

– Было интересно.

Глаза Бена сделались большие, он будто не поверил своим ушам.

– Что ты думаешь о Давиде бен Ионе?

– Что я думаю о нем? Ну… – Она пожала плечами. – Ничего особенного. А вот если он упомянет Иисуса, тогда папирус действительно станет важной находкой.

Бен поставил чашку на столик.

– Энджи, – уже тише заговорил он, тщательно подбирая слова. – Давид бен Иона… когда ты читаешь то, что он написал… разве ты ничего не чувствуешь?

Энджи наклонила голову:

– Что ты имеешь в виду?

– Ну… – Бен вытер влажные ладони о штанины. – Когда я читаю его слова, то чувствую себя причастным к тому, что он пишет. Ты понимаешь, что я имею в виду? Я проникаюсь содержанием его слов. Я не могу оторваться. Возникает ощущение, будто он действительно обращается ко мне…

– Бен…

Он вскочил и начал ходить по комнате. Его хромота бросалась в глаза, «Разве такое ощущение бывает только со мной? – словно в тумане мысленно спросил он себя. – Неужели только меня посещают такие чувства, когда я читаю слова Давида? Как это возможно? Что порождает такие чувства? Как это смешно! Только посмотреть на нее. Как она может вести себя столь чертовски равнодушно, когда я мучаюсь от беспокойства!»

– Бен, что случилось?

Он не обращал на нее внимания. Его мысли разбредались во все стороны. Иона, отец Давида, и Иона Мессер, отец Бена, – оба поговаривали: «Не забывай, что Господь знает путь праведных, а путь нечестивых погибнет». Ты из племени Бенджаменов. На тебе проклятие Моисея, и Господь поразит тебя безумием…

– Бен!

Он вдруг застыл на месте.

– Энджи, я хочу какое-то время остаться один.

– Нет! – Она вскочила на ноги. – Не прогоняй меня.

Бен стал пятиться назад, чувствуя себя так, будто его окружают.

– Почту принесут еще не скоро, – сказала Энджи. – Давай покатаемся и на время забудем все это…

– Нет! – закричал он. – Проклятье. Энджи, ты только и думаешь, как отвлечь меня от работы. – «Забудь о ней на время». «Убежим от нее». Тебе не приходило в голову, что мне не терпится заняться ею?

– Мне все понятно, – спокойно ответила она.

– Нет, тебе ничего не понятно. И я тебя ни в чем не виню. Я просто хочу остаться наедине с собой.

– Не стану тебе мешать.

Бен отошел от нее, делая вид, что собирается взглянуть на термостат.

– Здесь холодно, – спокойно изрек он. – Да, ты будешь отвлекать меня. Ты и пяти минут усидеть не сможешь без того, чтобы не болтать.

Бен удивленно взглянул на Энджи. Она сидела на диване так, будто сошла с обложки глянцевого журнала, – высокие скулы покрыты румянами, губы и ногти накрашены кроваво-красным цветом. Как странно, что он именно сейчас так плохо думает о ней, ведь раньше ему ничего подобного и в голову не приходило. Тем не менее его мысли оказались верны.

Эта красивая женщина, сидевшая на диване, с миниатюрным лицом и густыми каштановыми волосами была мечтой любого мужчины. Энджи много смеялась, изящно одевалась, ее тело было молочного цвета, она всегда заводила вежливый разговор. Бену всегда нравилось, что другие мужчины поглядывают на нее, когда они оба шли вместе. Энджи, шедшая с ним под руку, была все равно что медаль на его лацкане.

Но сегодня, пока Бен взглянул на нее в некотором роде как бы заново, ему в голову лезли мысли, каких он раньше не обнаруживал.

– Я не стану тебе мешать, – повторила она.

– И чем ты будешь заниматься? Пока я сижу в темноте и слушаю Баха, чем ты будешь заниматься?

– Ах, Бен. – Она взглянула на него, теряя терпение. – Ладно. Я уйду. Если ты как раз этого хочешь. Я загляну утром. Хорошо? – Она забрала сумочку. – Только не снимай трубку с рычага, пожалуйста. Вчера вечером ты опять так сделал. Разве не так? Я звонила и звонила, но не услышала сигнала, что телефон занят.

– Больше так делать не буду.

Энджи задержалась у открытой двери, будто думая, что еще сказать.

– Бен, я действительно думаю, что эти свитки интересны.

– Хорошо.

– Но ты должен учесть, что я незнакома с еврейскими делами.

– Ты ведь знакома со мной, правда?

– Бенджамен Мессер! – Энджи была по-настоящему удивлена. – Впервые слышу от тебя признание, что ты еврей! Обычно ты всячески стараешься отрицать этот факт.

– Не отрицать, моя любимая, а забыть о нем. Вот в чем разница.

Бен расхаживал по квартире все оставшееся утро и весь день. Он вспомнил, что пора накормить Поппею. Ему удалось решить несколько вертикальных строчек и кроссворде из «Лос-Анджелес таймс». Он прослушал несколько записей, проглотил сандвич с сыром и снова расхаживал по квартире. Почтальон вот-вот должен прийти.

Бен выкурил почти целый пакет трубочного табака. Ровно в четыре часа он решил спуститься вниз и заглянуть в почтовый ящик. Бен ждал, что постучат в дверь и придется расписаться за заказной пакет, но, когда этого не произошло, он усомнился, приходил ли почтальон вообще.

Почтальон приходил.

В других ящиках лежала свежая почта, в его ящик опустили счет за газ, а в мусорную корзину жильцы уже выбросили новые журналы. Однако маленькой желтой квитанции в его почтовом ящике не оказалось.

Только сейчас Бен понял, с каким нетерпением ждал пятый свиток. Теперь он чувствовал себя совершенно подавленным. Свинцовое небо разразилось легким дождиком, омывшим тротуары западной части Лос-Анджелеса. А Бен, словно идиот, стоял и смотрел на почтовые ящики. На свете нет ничего худшего, чем строить надежды, которые не сбудутся. Ему казалось, что он вот-вот расплачется.

– Это невыносимо. Это невыносимо, – бормотал он снова и снова, поднимаясь к себе. Почему нельзя доставить свитки быстрее? Почему ему каждый раз приходится страдать от столь мучительного ожидания?

Вернувшись к себе, Бен включил обогреватель, налил себе большой бокал вина и устроился на диване. Вскоре к нему на колени запрыгнула Поппея, начала мурлыкать и тереться о его живот, будто давая понять, что она рада его обществу.

– Поппея, не знаю, что на меня нашло, – тихо пробормотал он, обращаясь к кошке. – Раньше со мной такого не бывало. Прямо какое-то наваждение. Почему так происходит? В чем причина? Может, виноват Давид? Как может человек, усопший две тысячи лет назад, полностью завладеть мною?

Бен медленно потягивал вино и почувствовал, что в комнате становится теплее. Становилось тепло, будто его накрыли теплым одеялом. Бен погружался в сонное, приятное состояние, от которого ему стало легко. Он откинул голову назад.