Хрустальный грот - Мэри Стюарт

12

Черневший свод моста со стремительной быстротой приближался к нам. Мы плыли вниз по течению. Начался отлив. Последняя волна подхватила лодку и понесла в море.

Маррик убрал нож от моей шеи.

— Хорошо отделались. Этот чертенок оказал нам отличную услугу со своим пожаром. Никто не обратил внимания на реку и лодку, проплывшую под мостом. Ну что, приятель, теперь послушаем тебя. Как зовут?

— Мирдин Эмрис.

— Но ты же сказал... Ну-ка постой! Мирдин, говоришь? Не побочный ли ты сын?

— Он.

Маррик присвистнул. Ханно задержал весло в воздухе и сделал мощный гребок. Лодку качнуло.

— Слышал, Ханно? Он побочный сын! Но скажи, почему ты назвался рабом?

— Я не знал, кто вы, а вы не узнали меня. Поэтому я подумал, что если вы воры или люди Вортигерна, то отпустите меня.

— Сумка, пони и все прочее... Получается, что ты в самом деле ударился в бега? М-да... — задумчиво проговорил он. — Если верить россказням, то тебя особо не за что винить. Но зачем устраивать пожар?

— Я сказал вам правду. Камлак убил ни за что моего друга, сакса Сердика. Я думаю, он сделал это только потому, что тот принадлежал мне. Камлак хотел использовать его смерть против меня. Они подкинули тело ко мне в комнату, чтобы я увидел. По обычаю саксов люди попадают к своим богам через огонь. Потому я и поджег комнату.

— А остальные во дворце отправляются к дьяволу?

— В крыле прислуги никого не было, — с безразличием ответил я. — Народ или ужинал, или меня искали, или обслуживали Камлака. Удивительно, а может быть, и нет, но как быстро люди привыкают к новым хозяевам. Наверняка пожар потушат прежде, чем огонь успеет добраться до королевских апартаментов.

Он долго молча глядел на меня. Нас все еще несло на волнах отлива прямо в устье. Ханно не делал попыток пристать к какому-нибудь берегу. Я запахнул поплотнее накидку и поежился.

— К кому ты бежал? — спросил Маррик.

— Ни к кому.

— Погоди, приятель, мне нужно знать правду, иначе сейчас же полетишь за борт, будь ты хоть королем. Слышишь меня? Ты бы не протянул и недели, если бы тебе не к кому было бежать. О ком ты думал? О Вортигерне?

— А что, идея, правда? Камлак за Вортимера.

— Что? — воскликнул он. — Ты уверен?

— Никакого сомнения. Он давно носился с этой идеей, потому и ссорился с королем-отцом. В любом случае он со своими людьми ушел бы к нему. А сейчас, имея королевство в своем распоряжении, он просто не пустит к себе Вортигерна.

— А кого же он пустит?

— Этого я не знаю. Кого, в самом деле? Насколько вы можете себе представить, он не очень-то откровенничал об этом до последнего времени, пока не умер мой дед.

— Хм. — Маррик поразмыслил с минуту. — У старого короля остался еще один сын. Если знати не понравится этот союз...

— Вы имеете в виду ребенка? Не слишком ли просто получается? У Камлака есть хороший пример. Вортимер оказался бы совсем в другом месте, если бы его отец не проделал то, что собирается проделать Камлак.

— А что он собирается проделать?

— Вам известно об этом столько же, сколько мне. А потом, зачем я буду все рассказывать, не зная, кто вы? Не пора ли открыть себя?

Он пропустил мимо ушей мой вопрос.

— Похоже, ты прилично знаешь всю кухню. — Его голос звучал задумчиво. — Сколько тебе лет?

— Двенадцать. В сентябре исполнится тринадцать. Для того, чтобы понять Камлака и Вортимера, не надо быть семи пядей во лбу. К тому же я слышал это собственными ушами.

— В самом деле? Клянусь Тельцом! А что ты еще слышал?

— Очень много. Я все время путался под ногами. На меня никто не обращал внимания. Моя мать сейчас уходит в монастырь Святого Петра, и я не отдал бы ломаного гроша за мое будущее. Поэтому решил смыться.

— К Вортигерну?

— Понятия не имею, — искренне ответил я. — У меня не было конкретного плана. Может быть, и к Вортигерну. Кроме него, никого не остается. Саксы волками вцепились в горло британцам и будут рвать Британию на клочки, пока ничего не останется. К кому же еще?

— Ну, — сказал Маррик, — к Амброзиусу.

Я рассмеялся.

— Ну, конечно, к Амброзиусу. Я думал, вы серьезно. Я по акценту понял, вы из Малой Британии, но...

— Ты же спрашивал, кто мы. Мы люди Амброзиуса.

Установилась тишина. Устье исчезло из виду. Далеко на севере мерцал огонек — маяк. Дождь уменьшился, а скоро перестал совсем. Стало холодно, с берега дул ветер. По воде пошла зыбь. Лодку кидало и качало. Я почувствовал первые признаки морской болезни. От холода и дурноты я крепко сцепил руки на животе.

— Люди Амброзиуса? — резко спросил я. — Выходит, вы лазутчики? Его шпионы?

— Называй нас верными людьми.

— Выходит, верно, что он ждет своего часа в Малой Британии?

— Да, верно.

— Вы направляетесь в Малую Британию? — спросил я, пораженный своей догадкой. — Вы надеетесь доплыть туда в этой утлой посудине?

Маррик рассмеялся.

— И пришлось бы плыть, если бы ушел корабль, — кисло сказал Ханно.

— Какой корабль зимой? — допытывался я. — В такую погоду не плавают.

— Плавают, если хорошо заплатить, — заметил Маррик сухо.

— Амброзиус платит. Корабль будет ждать на месте.

Уже участливо он положил руку мне на плечо.

— Оставим этот разговор. Мне хотелось бы узнать еще кое-что.

Я свернулся калачиком, сжав живот и делая большие глотки свежего воздуха.

— Могу порассказать вам многое. Однако мне все равно нечего терять, если вы собираетесь отправить меня за борт. Поэтому я предпочел бы или не говорить ничего, или подождать, пока Амброзиус назначит за мои сведения свою цену. Вон ваш корабль, слепые, что ли? Больше я не буду говорить. Мне плохо.

— Да ты, я гляжу, уж точно не из пугливых. Ага, вот и корабль. Хорошо виден. Учитывая твое положение, возьмем тебя на борт. Скажу одну вещь. Мне понравилось, как ты рассказывал о своем друге. Это звучало правдиво. Значит, ты умеешь быть верным, да? Быть верным Камлаку или Вортигерну у тебя нет оснований. Мог бы ты засвидетельствовать свою верность Амброзиусу?

— Сначала погляжу на него, потом скажу.

От удара кулаком я растянулся на дне лодки.

— Принц ты или еще кто — соблюдай приличия, говоря о нем. Немало людей почитают его за своего короля.

Я встал, меня тошнило. Откуда-то рядом донесся тихий окрик, через секунду мы уже качались в тени корабля.

— Мне достаточно, что он человек, — сказал я.