Сибирская жуть-3 - Андрей Буровский

Ребята стали ложиться спать, и Друг все сидел на пороге спальни, смотрел. Сергею было неприятно тушить свет, и он все приставал к Диме — мол, а откуда ты знаешь, что теперь будет?

— Отцепись, все будет нормально. Я же говорил сто раз, он не опасный…

Потушили свет, и, внимательно вслушиваясь в темноту, на всякий случай страхуя живот и горло, Сергей услышал знакомое: топ-топ-топ-топ-топ-топ-топ… Теперь уже в сторону входной двери. И сильный хлопок — кто-то распахнул и захлопнул дверь, хотя на самом деле дверь вовсе и не открывалась и не захлапывалась. Друг зачем-то имитировал свой выход в открытую дверь, а в действительности он покидал квартиру как-то совершенно иначе.

Никакого беспокойства от этого существа не было до самого утра.

Еще несколько раз ночевал Сергей в гостях у Димы, и всякий раз, если дома не было родителей, неизменно появлялся Друг. Можно только догадываться, что у него была за миссия в этом доме: присматривать за мальчишками? Охранять их? За все три года, пока Сергей с Димой встречались, а Друг то ли охранял их, то ли стерег, не произошло ничего, что позволило бы понять его роль. То есть ничто ни разу не угрожало ребятам, и невозможно убедиться, собирался ли охранять их Друг. Или это из-за него как раз ничего плохого и не случилось? Как знать…

Немаловажно и то, что сами мальчишки как-то не совершали ничего аморального или опасного. Хорошо зная обоих этих чадушек — очень предприимчивых и невероятно энергичных, вечно полных разного рода планов и идей, готовых бурно развлекаться круглые сутки, я не исключаю — причиной их благонравия было как раз присутствие Друга. По крайней мере, одной из немаловажных причин.

Потом грянул 1991 и 1992, и семья Димы переехала в поселок Большая Мурта, в 100 километрах к северу от Красноярска. Да и вообще ребята выросли, и ни присматривать за ними, ни охранять их не стало особенной нужды. Друг исчез из жизни обоих, но дело в том, что о существовании Друга я слышал от каждого из них по отдельности. Сергей и Дима прекрасно помнят о Друге и сегодня. Собираясь писать эту книжку, я беседовал с обоими.

Но, действительно, что делал Друг в этой квартире? Не говоря уже о том, кто он такой, этот Друг? Судить об этом крайне трудно — уже потому, что никто никогда не сталкивался ни с чем подобным и невозможно вывести никакой закономерности. Друг так и остался явлением единичным, вполне загадочным, и я не берусь делать серьезные заключения о его природе.

Мне казалось, что все силы черной магии сегодня вырвались наружу…

ДЖ.ХЭРРИОТ

Эта история произошла в самом начале 1980-х годов. Тогда в Красноярске было много шума вокруг Левы Псахиса, который в двадцать с небольшим лет стал гроссмейстером, не достигнув и тридцати — международным гроссмейстером. Шум был в обществе, где Леву тискали и ласкали просто до неприличия, провозглашая гением и красноярским чудом. Ажиотаж царил в среде красноярских толстопузых из крайкома, где каждый хотел лично познакомиться с Левой, получить его автограф и где довольно быстро раскрутились, дали Леве прекрасную квартиру на проспекте Мира.

Наверное, советское начальство боялось, что Лева уедет из страны, и очень не хотело этого. Правильно боялось! Потому что в 1990 году Лева таки уехал — сначала в Израиль, потом, кажется, в Канаду. Правда, в тех краях он себя как-то не очень прославил, так и не поднявшись выше того, чего достиг в 24 года, живя в Красноярске. Прямо по Фонвизину: «Он хотя и шестнадцати лет, а достиг уже до последней степени своего совершенства и далее не пойдет».

Но тогда, двадцать лет назад, Лева обещал необъятно многое и, говоря современным языком, отчаянно гнул пальцы. Тем более, шла дурная эпоха еврейского национального «ренессанса», и Лева легко стал ее жертвой. Одна община подарила ему серебряное блюдо с надписью на иврите: «Спасибо Вам, что вы есть на свете!», еще одна организация подарила «Москвич» и извинялась, что не может сразу «Волгу». Так что ласкали и тетешкали Леву разные люди и с разных сторон, и он все больше проникался верой в свою исключительность.

Справедливости ради, не был он мальчиком злым и жестоким, и если его шутки порой оказывались неприятными, то скорее всего по легкомыслию и по какому-то детскому, даже точнее сказать — по совершенно младенческому невежеству. Инфантилен Лева был фантастически, и к тому же зоологически эгоистичен. Вот, например, Лева со свитой гуляли по Красноярску и, пристраиваясь сзади какой-то пары, начинали ухать, топать, сладострастно причмокивать или вслух оценивать достоинства фигурки девушки. Я буду очень удивлен, узнав, что в развлечениях Левы было хоть что-то садистское. Скорее всего, проделывались все эти гадости примерно так же, как ребенок в малышовой группе детского сада надевает горшок на голову соседа или соседки, — просто чтобы изучить, что же такое горшок и как он надевается на голову. Лева был настолько маленьким психологически, что он просто не способен был ни поставить себя на место других, ни понять, что ко всем людям относятся примерно одинаковые правила общежития.

Объективно говоря, по большей части его забавы были несколько примитивными и не такими отвратительными Лева шлялся по барам и кабакам, окруженный свитой поклонников, которых временами поил и кормил, если у него было хорошее настроение. Быть окруженным свитой и помыкать раболепствующими идиотами доставляло ему не меньшее удовольствие, нежели растрачивать жизнь в кабаках.

Конечно же, огромное место в жизни Левы — мальчика лет восьми с телом взрослого парня — занимали женщины. Здесь он органически не был способен понять, куда могут заводить игры по этой части, постоянно создавал трагедии, которых вполне могло бы не быть. И тут не было сознательной жестокости — Лева развлекался совершенно невинно, без малейших стремлений причинять кому-то страдания. Он просто от души развлекался, не очень понимая, что его партнерши — живые, думающие и чувствующие создания.

В свите Левы состоял один человек, особо близкий и доверенный, которого я не буду называть. Не уверен, что это так важно, но на всякий случай уточню — русский. Этот мальчик моложе Псахиса всего года на два, но, судя по всему, даже превосходил его по женской части. С ними двумя и связан этот странный случай, а пусковым механизмом сделалась ситуация, созданная этим свитским мальчиком Псахиса. Назовем его… ну, скажем, Олег.

Этот Олег, хотя и совсем молодой парень, тогда жил одновременно с двумя девицами. С одной стороны — и бес бы с ним, да только вот обе девицы уже были представлены в его семье как потенциальные невестки… Не обладая шармом, романтической славой Псахиса, не имея возможности рассказать о своих международных приключениях в полузакрытой тогда стране, Олег старался, как мог, что поделать! Как нетрудно понять, жениться ни на одной из девиц он не собирался.

Разумеется, обман не прожил долго, и вот тут разыгралась трагедия. Одна девушка переживала, шумно возмущалась, да как-то горе у нее постепенно сошло на нет, и через два-три месяца у нее был другой парень. Потом ее некоторые называли не очень хорошо и сильно сомневались в ее душевных качествах… что глубоко несправедливо, потому что люди сотворены очень разными. Насколько мне известно, сейчас она замужем вторым браком и верна мужу уже несколько лет.