Пуаро расследует. XII дел из архива капитана Гастингса - Агата Кристи

все дела. Можете смеяться надо мной, но я вовсе не желаю попасть в лапы этого мстительного старикашки Менхер-Ра, а так и случится, если я буду торчать здесь.

Молодой человек вытер пот со лба.

Пуаро повернулся, чтобы уйти, но напоследок бросил через плечо с загадочной улыбкой:

– Помните, мистер Харпер: одну из своих жертв он настиг в Нью-Йорке.

– О, дьявол! – с чувством сказал американец.

Когда мы остались наедине, Пуаро задумчиво произнес:

– Этот молодой человек очень нервничает. Он уже на грани, поверьте мне на слово.

Я с любопытством взглянул на Пуаро, но его непостижимая улыбка ничего мне не сказала.

Вместе с сэром Гаем Уиаллардом и доктором Тоссвиллом мы обошли весь район раскопок. Главные находки уже переправили в Каир, но остались некоторые чрезвычайно любопытные предметы интерьера, найденные в гробнице. Молодой баронет явно горел энтузиазмом, но мне показалось, что его пыл даже несколько чрезмерен, словно он пытался заглушить смутное чувство тревоги. Направляясь к отведенной нам палатке, чтобы умыться перед ужином, мы столкнулись с высоким смуглым человеком в белом бурнусе. Учтиво посторонившись, чтобы пропустить нас, он пробормотал арабское приветствие. Пуаро остановился.

– Вы ведь Хасан, слуга сэра Джона Уилларда?

– Я служил моему господину сэру Джону, теперь служу его сыну. – Приблизившись к нам на пару шагов, египтянин тихо сказал: – Говорят, вы мудрый, можете одолеть злых духов. Посоветуйте молодому хозяину уезжать. Здесь повсюду бродит зло.

И, не дожидаясь ответа, Хасан быстро зашагал прочь.

– Повсюду бродит зло, – пробормотал Пуаро. – Да, я тоже ощущаю его присутствие.

Обстановку, в которой прошел ужин, было трудно назвать жизнерадостной. Говорил в основном доктор Тоссвилл – очевидно, на излюбленную тему египетских древностей он мог рассуждать вечно. Когда мы уже собирались отправляться спать, сэр Гай неожиданно схватил Пуаро за руку и молча ткнул пальцем в проход между палаток. На фоне белой парусины двигалась темная фигура. Она принадлежала не человеку – на плечах существа я отчетливо различил собачью голову и вспомнил, что похожее изображение было высечено на стенах гробницы.

От этого зрелища у меня буквально кровь застыла в жилах.

– Мон дьё! – пробормотал Пуаро, усердно осеняя себя крестным знамением. – Анубис! Бог с головой шакала, который является за душами умерших!

– Кто-то нас морочит! – возмущенно вскочил на ноги доктор Тоссвилл.

– Он зашел в вашу палатку, Харпер, – пролепетал сэр Гай, лицо его было белым как мел.

– Нет, – покачал головой Пуаро. – В палатку доктора Эймса.

Врач недоверчиво на него посмотрел, а затем сказал в тон доктору Тоссвиллу:

– Нас кто-то дурачит. Давайте-ка поймаем этого типа.

Он погнался за таинственным существом, я последовал за ним, но сколько бы мы не рыскали по лагерю, нам не удалось обнаружить ни человека, ни привидения, ни малейших следов чьего-то присутствия. Посрамленные и сбитые с толку мы были вынуждены вернуться. Оказалось, что Пуаро за время нашего отсутствия развил бурную деятельность с целью обеспечить собственную безопасность. Он разрисовал песок вокруг нашей палатки таинственными значками и фигурами, среди которых я узнал многократно повторенную пентаграмму. При этом Пуаро, по своему обыкновению, читал окружающим импровизированную лекцию о колдовстве и белой магии, которую он противопоставлял черной. Время от времени он с таинственным видом упоминал жизненную эманацию Ка и цитировал Книгу мертвых.

Все эти выходки вызвали нескрываемое презрение доктора Тоссвилла. Он отвел меня в сторону, буквально кипя от негодования.

– Вздор, сэр! Этот человек несет несусветную ахинею! – яростно шипел он. – Он просто шарлатан, который не знает разницы между средневековыми предрассудками и египетской религией. Никогда еще не сталкивался с такой вопиющей смесью невежества и суеверия!

Я, как мог, постарался успокоить возмущенного ученого и присоединился к Пуаро, который уже расположился в палатке, сияя от самодовольства.

– Теперь мы можем спать спокойно! – радостно заявил он. – А мне не помешает выспаться – ужасная мигрень! Ах, сейчас бы глоточек славного травяного настоя!

И, словно в ответ на его молитвы, полог палатки приподнялся и вошел Хасан с дымящейся чашкой в руках. Это оказался чай из ромашки, который мой друг просто обожал. Поблагодарив Хасана и решительно отказавшись от предложения заварить еще чашечку для меня лично, я выпроводил слугу, и мы остались одни. Раздевшись, я еще какое-то время стоял на пороге, мечтательно вглядываясь в пустыню.

– Какое волшебное место! – сказал я вслух. – И до чего замечательная работа у этих людей! Жить в пустыне, проникать в самое сердце исчезнувшей цивилизации – сколько в этом очарования! Неужели вы его не чувствуете, Пуаро?

Не получив ответа, я повернулся, изрядно раздосадованный. Но мое раздражение тут же сменилось ужасом. Пуаро лежал навзничь поперек грубо сколоченного топчана, лицо искажено жуткой гримасой. Рядом валялась пустая чашка. Я кинулся к нему, а затем стрелой полетел через весь к лагерь к палатке доктора Эймса.

– Доктор! – заорал я. – Сюда, скорее!

– В чем дело? – спросил доктор, появляясь на пороге в пижаме.

– Мой друг… Он болен…. Умирает…. Настой из ромашки. Пусть кто-то проследит, чтобы Хасан не покидал лагерь…

Доктор побежал следом за мной к нашей палатке. Пуаро лежал в той же позе, в которой я его оставил.

– Как странно! – воскликнул Эймс. – Похоже на припадок. Вы сказали, он что-то выпил? – Он поднял пустую чашку.

– Да нет, я этого не пил, – раздался позади нас спокойный голос.

Мы обернулись и застыли от изумления. Пуаро сидел на своей койке и улыбался.

– Я этого не пил, – повторил он в самом благодушном расположении духа. – Пока мой добрый друг Гастингс наслаждался красотой египетской ночи, я, вместо того, чтобы выпить свой чай, вылил содержимое чашки в маленькую бутылочку. Она отправится на анализ в химическую лабораторию. Нет-нет, не стоит! – предупредил он порыв доктора Эймса, – вы же человек разумный, и понимаете, что насилие тут не поможет. За время краткого отсутствия Гастингса я успел припрятать бутылочку. Боже мой, Гастингс, скорее, держите его!

Я неправильно истолковал тревогу в голосе Пуаро. В стремлении спасти друга, я загородил его собой, но резкий жест доктора Эймса имел другую цель. Его рука коснулась рта, по палатке разлился горький запах миндаля, доктор пошатнулся и упал лицом вниз.

– Еще одна жертва, – вздохнул Пуаро. – Но на сей раз последняя. Возможно, для него это был лучший выход, ведь на его совести три смерти.

– Так всему виной доктор Эймс? – вскричал я, выйдя из ступора. – Зачем же вы притворялись, что верите в некие оккультные силы?

– Вы неправильно меня поняли, Гастингс. Я сказал, что убежден в ужасающей силе суеверий. Стоит пустить слух, что серия смертей связана с потусторонним миром, и вы можете творить что угодно, буквально прикончить человека среди бела дня – всё спишут на древнее проклятье. Вот до чего укоренился в человеческой расе инстинкт преклонения перед сверхъестественным. Я с самого начала подозревал, что кто-то воспользовался этой слепой верой. Идея, конечно, родилась