Кубинское каприччио - Чингиз Абдуллаев

– Тогда откуда он взял такие огромные деньги, чтобырасплатиться за алмаз? – спросил Дронго. – Если вы ему заплатили в девяностовтором только двенадцать процентов от общей суммы.

– У него были большие поступления из Киева иСанкт-Петербурга, – пояснил Марчиев, – кроме того, он получал большие процентыза переводы денег.

Дронго заметил, как нахмурился Борис, и понял, что Марчиевневольно выдал некую семейную тайну ювелиров.

– Семен Борисович был гениальным человеком, – пояснилМарчиев, – и он прекрасно чувствовал будущую конъюнктуру рынка. В концевосьмидесятых он понял, что стране грозят крупные катаклизмы. Я не могусказать, что он предвидел распад, но он явно ожидал чего-то подобного. Поэтомуон и послал своих племянников в Россию и на Украину. Говорят, что так начиналсябанкирский дом Медичи, когда их представители осели в самых крупных городахЕвропы и начали выдавать деньги под расписки самих банкиров. Это было выгодно,удобно, безопасно, практично. Вот так и Семен Борисович сделал. В обстановкеполного развала и бардака он наладил почти безупречную систему переводов.Достаточно было отдать ему здесь деньги, чтобы получить их за небольшой процентв Киеве или в Санкт-Петербурге. Можете себе представить, какие деньгизарабатывали Измайловы? Они могли купить не только алмаз «Шах Аббас», но и дваостальных камня, если бы их выставили на продажу в Москве и в Лондоне.

Дронго взглянул на Бориса. Тот смущенно улыбался.

– Тогда не было никаких переводов, – безжалостно продолжалМарчиев, – были только так называемые «чеченские авизо», пустые бумажки, подкоторые выдавались деньги. Но долго дурить своих клиентов практическиневозможно. С «чеченскими авизо» быстро разобрались. Особо зарвавшихсяотстрелили, остальных приструнили. Хорошо, когда обманываешь обывателя, гораздохуже, когда пытаешься кинуть бандитов. Тогда они приходят к тебе с автоматами ирасстреливают перед домом. Или, что еще хуже, врываются и расстреливают твоюсемью. Семен Борисович наладил свою почту. И все его тогда благодарили. Если выпомните, то тогда даже за обналичку брали не меньше двадцати пяти процентов. Временабыли сложные. А он работал днем и ночью. В общем, к девяносто второму году унего уже были большие деньги. И он заплатил их тогда Казыму Шекерджийскому,чтобы купить этот алмаз.

– Сколько заплатил, вы знаете?

– Около трехсот тысяч долларов. Подробностей не знаю,никогда не спрашивал. Но алмаз приобрел Семен Борисович, и об этом многиеузнали.

– Вы его видели?

– Нет, ни разу не видел. Но если бы увидел, то сразу узнал.Это достаточно крупный камень, примерно в тридцать карат, желтоватый, неправильныйформы. Настоящий алмаз, исторический камень, который был вставлен в тронНадир-шаха. О нем есть много воспоминаний.

– И никто не возражал, что алмаз переходит от семьиШекерджийских к семье Измайловых?

– Насколько я помню – нет. Никто не возражал. Я все времядежурил в магазине и отвечал на все звонки. Если бы кто-то недовольныйпозвонил, я бы узнал первым.

– Но в семидесятые годы Шекерджийский хотел его распилить. Ипредложил камень Расул-заде. Тот отказался дробить алмаз и посоветовал АрсенуШекерджийскому придержать его до лучших времен. Что тот и сделал. Хотя об этомвсе равно узнали, и кто-то позвонил старому ювелиру.

– Я слышал и эту историю, но мне казалось, что этовсего-навсего легенда.

– Мне об этом рассказал сам Расул-заде.

– И кто был этим недовольным? Он узнал, кто именно емузвонил?

– Кто-то из стариков Каджаров, потомки которых остались вреспублике. Возможно, что они серьезно не рассчитывали купить алмаз, нопомешать сделке могли. Семен Борисович ничего не боялся. И он приобрел этоткамень, несмотря на кровавую историю, которая всегда тянется за подобнымиалмазами.

– Вы считаете, что алмаз все время был у Семена Борисовича?

– Почти уверен. Хотя он его никогда и никому не показывал. Япредполагал, что в этом доме должны быть особые тайники, куда Измайловы пряталисвои самые крупные сокровища.

– Ничего у нас не было, – не выдержав его пристальноговзгляда, буркнул Борис.

– Это не мое дело, – тактично заметил Марчиев, – но алмазхранился у Измайловых, в этом я никогда не сомневался.

– И сейчас его нет, – сообщил Дронго, игнорируя отчаянныйвзгляд Бориса.

– Как это нет? – спокойно спросил Марчиев.

– Его украли…

– Откуда? Из этого дома или из бакинской квартиры?

– Это так принципиально?

– Безусловно. Если алмаз украли в бакинской квартире, этопонятно. Хотя и прискорбно. Тогда получается, что он бесследно исчез. Но СеменБорисович был очень опытным человеком и не стал бы хранить такое сокровище вбакинской квартире, даже учитывая, что там рядом находится здание Министерствавнутренних дел. А вот отсюда его украсть не могли. Просто физически невозможно.Во дворе дома гуляют три собаки. И здесь все время бывают люди. Фатьма илиГулам. И на улице перед новой синагогой тоже всегда есть люди. Одним словом,отсюда он пропасть не мог.

– А если пропал? И именно отсюда?

– Тогда его украл кто-то из своих, – резонно заметилМарчиев, – чужой бы сюда побоялся лезть, собаки его все равно бы не пустили.Отсюда камень невозможно вынести. Поэтому, я думаю, что отсюда его нельзя былоукрасть. Тогда получается, что вы ошибаетесь и он хранил свой алмаз в Баку.

– Он хранил его в этом доме, – пояснил Дронго, – и алмазпропал. Сразу после похорон Асиф и Борис начал его поиски, но ничего не нашли.А вчера в своей квартире застрелили Валиду. Согласитесь, что это очень плохаяцепочка.

– И вы подозреваете кого-то конкретно? – спросилпомрачневший Марчиев.

– Никого. Пока никого. Но алмаз бесследно исчез, и оба братаИзмайловы делают все, чтобы его найти.

Марчиев прошел по комнате, обернулся к Дронго.

– В их окружении настоящую ценность алмаза мог знать толькоодин человек. Это я. Тогда получается, что самый главный подозреваемый тоже я.

– Пока нет. Но, возможно, вы правы. Я об этом подумаю, – безтени улыбки заметил Дронго.

– Не шутите так на крови, – возмутился Марчиев, – я не оченьлюбил эту Валиду и считал ее женщиной с определенной репутацией, тем более чтоочень многое узнал о ней. Но все равно это трагедия. Любое преступление – этовызов обществу, вызов общепринятым нормам морали, если хотите.

– А если преступник считал, что он всего лишь выполняет свойморальный долг? – поинтересовался Дронго. – Что тогда с ним делать?

– Я не судья, – ответил Зинур, – я всего лишь ювелир. Нотаким нужно давать пожизненный срок, чтобы не покушались на чужую жизнь. Хотя,повторяю, эту женщину я не очень любил. И не понимал ее.