Последние дни. Том 1 - Тим Пауэрс

«Нет, – с яростью возразил он себе, – однорукий старик сделан из прочного кевлара и не порвется после каких-то двух выстрелов, и я возьму эту женщину!» Влажноватая кожа на его ладонях все еще хранила ощущение прикосновения к ее подбородку и горячему склону горла. «Доктор, вы ведь скажете, где я теплей всего?»

Он наугад схватил одной рукой карту Таро, а другой зажигалку и чиркнул колесиком, прикрыв картой свои глаза от вспыхнувшего пламени; освещенная картинка была обращена к Пламтри, он же видел только темный прямоугольник с потрепанными краями. Чуть ли не давясь – и опять без толку, – он затянулся размякшей сигаретой; искры сыпались с нее на стол, как крохотные метеориты.

– Дайте-ка я поговорю с вашей м-матушкой, – проговорил он, преодолевая одышку; он ведь знал, что подобные множества обычно включают среди прочего сброда и усвоенные дубликаты родителей-угнетателей. И искаженная версия матери Пламтри, несомненно, не сможет выстоять в этой схватке!

Тело Пламтри сложилось вдвое и рухнуло со стола на ковер.

– «Не делайте зла, – чуть слышно выдохнула она, – у меня есть дочери, которые не познали мужа». – Арментроут узнал фразу – из книги Бытия, когда Лот предложил своих дочерей толпе насильников, чтобы спасти ангелов, находившихся под его кровом. – Назови же, которую из них ты хочешь, Омар, – продолжала сдавленным голосом Пламтри, и это определенно не было цитатой, – и я кину ее тебе! Только не бери больше меня!

Арментроут не сомневался, что сможет усвоить это трусливое создание, цитирующее Библию, – но ведь оно было лишь приблизительным представлением Пламтри о ее матери, а не реальной сущностью, и поэтому он сказал:

– Дай мне… Тиффани.

– Тиффани, – повторила женщина, лежавшая на полу.

Пламтри снова встала на ноги, оперлась одной рукой о стол, откинув другой с потного лба прядь спутанных белокурых волос, и улыбнулась ему.

– Доктор! – сказала она. – Какие же у вас кровавые руки!

Арментроут опустил взгляд – он порезал руку осколком разбившейся лампы, нашаривая на столе зажигалку, и теперь кровь сбегала по его запястью на белый манжет.

– Мисс Пламтри, – пропыхтел он, умудрившись изобразить улыбку, – покер на раздевание больше похож на флаг-футбол[26].

«Я могу сейчас овладеть этой женщиной, – возбужденно думал он. – Несколько минут назад Дженис убрала от меня Тиффани, но Дженис плачет где-то на задворках гномьей лачуги, Коди я убрал с дороги, и ту, третью, тоже, а сущность матери прямо отдала мне Тиффани!»

– Покер на раздевание? – воскликнула она. – О-о… – Она принялась расстегивать блузку. – Я повышаю!

Гвоздичная сигарета в губах Арментроута совсем размякла, и он вынул окурок, сунул в пепельницу и сплюнул горькие, с резким парфюмерным вкусом крошки табака. Судя по всему, на этот раз ему не удастся усвоить ни одну из ее сущностей, но он сможет, по крайней мере, избавиться от невыносимого давления в чреслах.

– Повысим банк, – согласился он и, вздернув подбородок, принялся распускать галстук.

В тесном кабинете пахло дымом гвоздичных сигарет и перевозбужденной плотью, и кожа на его ладонях и лице зудела, как поверхность полностью заряженного конденсатора. В ходе психического сражения он переполнился возбуждением и знал, что результата этого противостояния ждать совсем не долго.

Она подняла руку, отодвинула его порезанную ладонь от воротника и снова провела ею по своему лбу, носу и губам – ее глаза были закрыты, и он не видел, одинаковые ли в них зрачки или разные…

А потом она втянула его порезанный палец в рот и укусила и в тот же миг схватилась ушибленной рукой за его взбугрившуюся ширинку брюк и сжала.

Арментроут резко выдохнул, трижды быстро стукнул пяткой по боковине стола и сжал в кулак свободную руку.

– Вот и готово, доктор, – прозвучал из уст Пламтри невыразительный мужской голос. – Я попробовал на вкус вашу кровь и знаю запах вашего семени. С точки зрения вуду, это означает, что в моем распоряжении полный комплект ваших «документов».

Пламтри изящно отступила от стола и теперь смотрела на Арментроута с брезгливым удивлением, вытирая ладони о джинсы.

Когда Арментроуту наконец удалось перевести дух, он сказал:

– Полагаю, вы… Бес Флибертиджиббет, верно?

Пламтри нахмурилась.

– Да, так я велел девчонкам меня называть. Ты ведь только что говорил с их мамашей, да? Играл в «кто за дамой».

– Ваше имя – Омар, – сказал Арментроут. – А какая у вас фамилия? – Он все так же сидел на столе, но уже расправил белый халат и профессионально нахмурился. – Я ведь могу и заставить, – добавил он. – Например, с помощью ЭСТ и скополамина.

– Согласен, можешь. Вот только я нисколько не боюсь тебя, престарелый извращенец. Меня зовут Омар Салвой. – Оба зрачка Пламтри были теперь одинаково широкими. Она взяла со стола телефонную трубку и с улыбкой поднесла ее к лицу доктора.

Арментроут услышал из наушника слабый голос: «Ричи, дорогой, позволь мне встать! Выдерни затычку!» Хрипло взвизгнув, он схватил трубку и с силой опустил ее на рычаг, а потом открыл вторую бархатную шкатулку, но Пламтри уже обогнула стол и присела за креслом.

– В этой коробке у тебя пистолет, верно? – игриво осведомилась личность Савлоя, в то время как Пламтри запустила руку под стол. – Подумай хорошенько, сынок… или дедуля? Ну, убьешь ты нас – и в задницу тебе вцепится толпа озлобленных призраков, у нас ведь теперь есть твой номер, и тебя уже не скроет от нас никакая маска. Можешь позвонить своей мамаше и спросить ее, правду ли я тебе сказал.

Сердце в груди Арментроута колотилось, как отбойный молоток в самолетном ангаре, и он не мог понять, не смертельный ли это захват. «Нет, – сказал он себе, вспомнив о том, что нужно дышать. – Нет, она не могла… точно настроиться на меня за этот короткий миг; да еще и Лонг-Джон Бич рассеивал исходивший от меня сигнал».

После секундного раздумья Арментроут выпустил «Дерринджер» и закрыл шкатулку. И кого же он собирался убить: Пламтри или себя?

– А вот э-эта кнопочка, зуб даю, – продолжала Пламтри, держа руку под столом, – сигнал тревоги, верно?

И через мгновение спертый воздух сотрясло резкое металлическое безостановочное «бр-р-а-анг».

К не успевшему оправиться от потрясения Арментроуту еще не вернулся дар речи, и поэтому он просто встал со стола, извлек из кармана ключи, отпер замок и распахнул дверь. По коридору уже бежали охранники; он махнул им окровавленной рукой и отступил в сторону.