Однажды летним днем - Наталия Антонова

Виолетта хотела его поправить и сказать, что Андриана ей не совсем бабушка, но потом передумала и только улыбнулась.

Адвокату её улыбка показалась неуместной и странной, но он не стал делать ей замечания, потому как ему платят деньги вовсе не за это.

– Меня зовут Ян Белозёрский, – представился он.

– Я никогда о вас не слышала, – удивлённо протянула Виолетта.

– Естественно, я же пока не Плевако и даже не Перри Мейсон.

– Это неважно, – неожиданно горячо произнесла Виолетта Потапова, – главное, вы должны добиться моего оправдания, потому что я ни в чём не виновата!

– Доказать вашу невиновность будет чрезвычайно сложно, – не стал темнить Ян.

– Да, я понимаю, – покорно согласилась она.

– Зачем вы солгали о своей беременности? – прямо спросил он.

Неожиданно для него она залилась румянцем и пролепетала:

– Это я не для вас, в смысле не для полиции. Просто я хотела, чтобы, узнав о моём положении, Филипп проникся и вернулся ко мне.

– Кто вам вбил в голову такую чушь, что мужчины возвращаются к брошенным подругам, узнав, что они беременны?

– Почему чушь, – нахмурилась Виолетта, – об этом написано во всех книгах.

– В каких ещё книгах? – сердито спросил Белозёрский. – В женских романчиках? Так должен вас огорчить, мужчины и тем более молодые парни их не читают.

– Ну и зря! – вырвалось у девушки искренне. – Вот если бы у вас была жена, – проговорила она.

– Я женат, – сухо оборвал её адвокат.

– Правда? – удивилась Виолетта.

– А что вас так удивляет?

– Да нет, ничего. Вы очень даже красивый мужчина. Просто я хотела сказать, что ваша жена…

– Моя жена тоже не читает женские романы, – остудил её пыл Ян, – и вообще-то, я здесь по делу. По вашему делу, – добавил он строгим голосом.

– Да, я помню, – вздохнула Виолетта и замерла, сложив руки на коленях, как примерная ученица.

«Совсем ещё девчонка», – с сожалением подумал Белозёрский и стал перечислять имеющиеся у следствия улики.

– Но это просто стечение обстоятельств! – не выдержав, воскликнула Виолетта. – Я всего лишь хотела с ним поговорить! Зачем мне его убивать? Я же люблю его!

– Ну как зачем, – проговорил Ян, – чтобы решить вопрос кардинально. Ещё у Александра Островского в «Бесприданнице» устами Карандышева сказано: «Так не доставайся ты никому!»

– Вы думаете, что человека так же легко убить, как муху? Да? – спросила она, в свою очередь.

– Я так не думаю. Однако, как показывает практика, любовницы, бывает, убивают неверных возлюбленных.

– Если рассуждать в вашем духе, то я должна была бы убить Майю!

– Вовсе нет, – ответил он.

– Как это?

– Предположим, что вы убили бы жену своего бывшего и освободили его от уз брака, но он с таким же успехом мог бы жениться опять! И снова не на вас! Если же исходить из того, что Окунева убили вы, то вам больше нечего опасаться его непостоянства.

– У вас какая-то извращённая логика! – воскликнула в отчаянии Виолетта.

– Нормальная логика, – отозвался адвокат. – И она способна объяснить ваш поступок.

– Но я не убивала его!

– Возможно.

– Вы мой адвокат! – в гневе закричала Виолетта. – И должны мне верить, а не солидарничать с обвинением!

– Как, как вы сказали? – переспросил Ян.

– Не солидарничать с обвинением, то есть не принимать сторону прокурора, – пояснила девушка.

Белозёрский чуть не расхохотался, но сдержался и поспешил согласиться:

– Да, конечно. – Но тут же заметил: – Однако выбранная вами позиция защиты может сыграть именно на руку обвинению…

– Почему?

– Судья может счесть, что вы отрицаете очевидное.

– И что же мне делать?

– Вы можете сказать, что совершили убийство в состоянии аффекта. Суд учтёт ваше раскаяние, и вам, как находящейся в неуравновешенном состоянии, срок будет грозить минимальный.

– Минимальный?

– Возможно, даже условный, – с заметным сомнением в голосе проговорил адвокат, – но в любом случае вам нужно признать свою вину.

– Но я не совершала никакого убийства! Сколько ещё можно это повторять?! – Виолетта вскочила с места и затопала ногами.

– Сядьте! – прикрикнул на неё адвокат. – И ведите себя сдержанно, если не хотите, чтобы сюда ворвалась охрана.

– Не хочу, – выдохнула она и покорно упала на стул.

– Хорошо, тогда расскажите мне всё сначала.

– С какого начала?

– С того момента, как вы познакомились с Филиппом Окуневым.

– Но мы же учились вместе с ним!

– Прекрасно. Знали ли вы Окунева до поступления в институт?

– Нет, не знала.

– Так вот и рассказывайте с того места, как вы познакомились с ним, как сблизились и как развивались ваши отношения.

– Но это долгая история, – вздохнула Виолетта.

– А разве вы куда-то торопитесь? – спросил адвокат.

Девушка посмотрела ему в глаза и поняла, что он не шутит.

– Нет, – обронила она, – никуда я теперь не спешу, – и начала свой рассказ.

Когда она дошла до того места, как явилась на свадьбу Окунева и Лоскутовой в трауре, адвокат вздохнул. Виолетта бросила на него пристальный взгляд, но не прочла на его лице ровным счётом ничего, хотя и предполагала, что он, как и все так называемые взрослые, осуждает её поступок.

Адвокат же думал о том, что в воспитательных целях его подзащитной следовало бы влепить пятнадцать суток за хулиганство. И тогда она, может быть, не сидела бы перед ним в следственном изоляторе. В глубине души он сожалел, что у неё такие энергичные бабушки.

Хотя, насколько он понял со слов Андрианы Карлсоновны, родная бабушка Виолетты Людмила Павловна Потапова как раз не отличалась ни предприимчивостью, ни напором. Но и двух неугомонных особ преклонного возраста вполне хватало на то, чтобы заставить работать ради спасения их внучки молодых и энергичных людей.

Вечером, когда Мирослава стояла у окна и смотрела, как багровое солнце медленно опускается прямо на тёмную лохматую тучу, – она подумала, что завтра, наверное, будет дождь. И ещё ей пришло в голову, что, скорее всего, именно подобная сцена давным-давно вдохновила Корнея Чуковского написать сказку о крокодиле, проглотившем солнце.

В это время зазвонил телефон. Морис снял трубку и привычно проговорил:

– Детективное агентство «Мирослава» слушает. – Потом более приветливым голосом: – Добрый вечер, Ян. Я сейчас её позову, – и, обернувшись к Мирославе, – Ян Белозёрский.