И жизнь моя - вечная игра - Владимир Колычев

– Э-э, я сейчас охрану вызову, – вжавшись в кресло, бледный как альбинос, оторопело пробормотал Силантьев.

– Какая охрана? – от души засмеялся Тимофей. – Три склеротика-инвалида с наганами, да?..

– Милицию...

– Милицию ты не вызовешь. Потому что жить хочешь. Я человек добрый, но собаками меня травить не надо. Я ведь разозлиться могу... Орлик моя фамилия.

– И... И что?

– Теперь я за заводом смотреть буду. Раньше Захар был, потом Козьма, теперь я...

– А-а... Я не знаю, кто там за чем смотрел...

– А это, Юр-Саныч, не твоя головная боль. Не ты за бардак платишь. Хотя и ты с этого имеешь, – сказал Тимофей и многозначительным взглядом обвел кабинет.

Дескать, хорошо живешь, если такую обстановку можешь себе позволить.

– Какой бардак?

– А который ты с директором на заводе развел. Но разговор не о том. Завтра Надя на работу выходит. Танюху свою можешь оставить, пусть она тебе чай-кофе таскает. А у Нади руки белые, ей холопская работа не полагается. Она у тебя белую работу будет делать. Ты меня понял?

Силантьев, похоже, не знал в полной мере, какую власть представляет Тимофей. Он еще не понимал, какой опасности подвергает себя со стороны «братков». Но уже до нервного тика боялся самого Тимофея. Тяжелый железобетонный взгляд тараном вдавливал его в спинку кресла, в глазах животный ужас, подбородок трясется, как у законченного невротика.

– Я спрашиваю, ты меня понял?

– Да.

– Ну и молоток... А теперь пошли.

– Куда?

– К директору на совещание...

Директор завода был на месте. Но в кабинете с ним находился начальник литейного цеха. Не обращая внимания на Богатова, Тимофей подошел к его подчиненному, навис над ним, вгрызаясь в него едким гипнотическим взглядом.

– Тебе уже пора, – не сбавляя натиска, монотонно произнес он.

Психическая атака удалась: начальник цеха не выдержал высоковольтного напряжения.

– Да, да, пора...

Хлопнув себя по лбу, якобы вспомнив о чем-то неотложном, вышел из кабинета.

– Что вы себе позволяете, молодой человек? – оправившись от неожиданности, грозно спросил директор.

Кабинет у него был покруче, чем у главного инженера. И сам он выглядел гораздо более внушительно, чем Силантьев. Откормленное лицо, щеки в глубоких морщинах, если не сказать, прорезях. Крупный с наростами нос, коротко обрубленный подбородок, могучие плечи, еще более могучий живот. Тимофей не стал садиться в его присутствии. И напуганный Силантьев ошибочно воспринял это как смирение перед мощью директорской власти. Приободрился главный инженер, расправил свои мокрые крылья, то есть брови...

– Петр, это Нади Орлик брат, – пояснил он. – Говорит, что за нашим заводом смотрит...

– Орлик?!.. За нашим заводом смотрит... – нахмурился Богатов.

Он продолжал изображать из себя Зевса-Громовержца, но взгляд уже поплыл. И сам он начал сдуваться как шарик с плохо завязанным хвостиком.

– Да, слышал я такое... Так это ты, значит, Орлик? – опасливо посмотрел он на Тимофея.

– Значит, я.

– А если не ты?.. Может, однофамилец... Орлик – это фамилия твоя, а у него, может быть, кличка...

– Ты в окно выгляни.

Знал Тимофей, что Богатов тертый калач. Поэтому все у него было наготове.

Директор выглянул в окно и увидел полудюжину крепких парней, опирающихся на бока двух иномарок.

– Хочешь, сюда их позову? – насмешливо спросил Тимофей.

– Нет, нет, не надо, – напуганно мотнул головой Богатов и угодливо посмотрел на него. – Чай подать или кофе?

– Чайком угостить меня хочешь? Как дорогого гостя, да?

– Хороший чай, цейлонский, настоящий...

– Хороший чай – хорошие отношения, да? – задушевно улыбнулся Тимофей.

– Ну, надеюсь, что конфликтовать мы не будем. Я всегда исправно платил...

– Глупо резать дойную корову в голодный год. Но что делать, если она сама напрашивается?

– Резать? Корову?

– Ну да.

Тимофей продолжал доброжелательно улыбаться, но ствол его пистолета уже подпирал взмокший лоб Петра Васильевича.

– Сестру мою поиметь хотел?

– Не-ет, – обморочно закатывая глаза, протянул тот.

Тимофей заметил, как дернулось его тело. Верный признак того, что у него непроизвольно опорожнился мочевой пузырь.

– А он сказала, что хотел!

– Я больше не буду...

– Ну, не будешь, и хорошо, что не будешь. – Тимофей широко улыбнулся и, весело подмигнув Богатову, спрятал пистолет.

Подошел к приставному столику, опустился в низкое кресло.

– А чаем чего не угощаешь? – спросил он.

Директор вымученно улыбнулся, нажал на клавишу громкой связи, вызвал к себе секретаршу, велел подать чай. Как же он хотел сейчас выбраться из своего мокрого кресла, переодеть штаны. Но Тимофей не собирался ему этого позволять. Лепи глину, пока она не высохла.

– Вопрос у меня к вам, господа хорошие, – поудобней устроившись в кресле, сказал он.

Голос его звучал по-хозяйски твердо и уверенно.

– Почему завод на ладан дышит?

Он ожидал услышать целый перечень причин, по которым завод не мог работать с полной загрузкой. И не ошибся в своем прогнозе. Директор плотно проехал по ушам. Экономика страны в загоне, спроса на станки нет, продукция неконкурентоспособная, нет средств на обновление производства и на прогрессивные технологии, так далее и тому подобное.

– Если очень захотеть, и покупателей можно найти, и деньги на новое оборудование достать, – насмешливо посмотрел на директора Тимофей.

– Ищем покупателей, – кивнул Богатов. – И находим. Но мало...

– Только на твою частную лавочку и хватает.

– Но вам то что! Вы с этой лавочки получаете процент...

Тимофей усмехнулся. Проценты – дело хорошее, но ему весь завод будет нужен. Пока им руководят хапуги, процветать он точно не будет. А он держит свой родной район, значит, он в ответе за весь завод, который кормит его родных, близких, знакомых и просто людей. Он не халиф на час, он смотрит в будущее, и планы у него грандиозные...

Елизар не мог скрыть своего удивления. Он шел по верхнему ярусу нового острога вокруг всего города. Стены высокие, из толстых стволов столетних дубов, густо просмоленные, с грозными стрелецкими башнями. Пока что сооружен только первый ряд по кругу, но уже начали возводить второй, чтобы увеличить прочность.