Во имя рейтинга - Сергей Мусаниф

— По жребию! — выкрикнул кто-то.

Интересные люди. Еще из Греции не уплыли, а уже добычу делят.

Свара начала разгораться. Как и следовало ожидать, обладатели большого количества кораблей настаивали на процентом соотношении, те же, у кого доблести было больше, чем солдат, хотели делить все поровну. Я уже подумал, что эта сцена затянется до конца совета, как слово взял старикан, сидящий напротив нас с Одиссеем.

— Я — Нестор, — сказал он.

И всё. Ни чей сын, ни чей царь. Зачем говорить, если это и так всем известно? Самый опытный из собравшихся здесь вождей.

Самое удивительное, что шум смолк, как будто у телевизора звук выключили. Старикан пользовался авторитетом.

— Сын Трои увел жену спартанца, — сказал Нестор. — Это подло. Но это спор мужчин, не государств. К чему война, за что прольются реки крови?

— Троянцы нам враги, — веско заявил покрасневший Агамемнон.

Было видно, что высказывание Нестора его задело. Даже не высказывание, а сам факт, что кто-то решился противоречить генеральной линии партии.

— Мне не враги, — возразил Нестор. — С Троей я торгую много лет, мы добрые друзья с Приамом, и Гектор часто у меня в гостях бывает.

— Троянцы тайно строят козни супротив Эллады, — сказал Менелай. — Не чтут богов, как должно.

— Про козни я не знаю. Насчет богов… Олимп пусть их осудит.

— Я чую речь предателя!

— Рога мешают тебе думать, Менелай!

А вот это жестко. И смело.

Если бы не почтенный возраст Нестора, владыка Пилоса мог бы схлопотать вызов на поединок от братца царя царей. Нестор понял, что немного переборщил, и сбавил обороты.

— Будь мудрым. Снаряди корабль, плыви под Трою и предложи Парису поединок. Убив его, жену себе вернешь по всем законам чести. И жизни тысяч воинов спасешь.

— Троянцы оскорбили всю Элладу! — заявил Менелай.

— Меня не оскорбили, — сказал Нестор.

Кто-то засмеялся в кулак. Менелаю кровь бросилась в лицо.

— Довольно, богоравные герои, — вмешался Агамемнон. — Хочу решить я этот спор навеки. Ответь мне на вопрос, мудрейший Нестор: ты присягал на верность Золотым Микенам?

— Да, присягал.

— И я, ванакт Микен, повелеваю. Мы идем на Трою!

Рядом со мной откашлялся Одиссей. Могу понять его состояние. Я примерно представлял, что он хочет сказать, но вот как ему это сделать, чтобы его правильно поняли? Единственного здравомыслящего человека, рискнувшего высказать свое мнение вслух, только что обозвали предателем. Как же назовут его?

— Я — Одиссей, Лаэрта сын, глава Итаки, — сказал Одиссей, явно пытаясь косить под предыдущих ораторов. — Богоравный Агамемнон, ты верховодишь нашим войском, поэтому вопрос тебе. Каков наш план?

— Наш план, о хитроумный Лаэртид? Мы плывем на Трою!

— А дальше?

— А дальше мы захватим побережье.

— А дальше?

— А дальше будем Трою штурмовать!

— Хороший план, — одобрил я. Одиссея явно надо было поддержать. По крайней мере, чтобы его голос не звучал гласом вопиющего в пустыне. — На выполнение уйдет лет десять.

В шатре засмеялись. Смеялись не от души, не в голос, сдерживаясь, кое-кто просто прыснул в кулак. Но и это взбесило вождя вождей.

— Что хочешь ты сказать, мудрейший Одиссей? — Меня он решил просто игнорировать.

— Ответь мне, богоравный Агамемнон: велик ли город Троя? Могуч ли крепкостенный Илион?

— Могуч.

— Сравним ли он с Микенами твоими?

— Как смеешь ты…

— Я говорю лишь о размере, — поспешно добавил Одиссей.

— Размерами сравним.

— А у Микен есть флот?

— Великий, больше сотни кораблей. — Агамемнон никак не мог понять, к чему клонит хитроумный сын Лаэрта.

— И у Приама кораблей не меньше, — сказал Одиссей. — Где будет этот флот, когда мы побережье будем штурмовать? Скажу. Он свалится нам в тыл, троянцы будут бить нас с берега и с моря.

— Не будут. Флот стоять в порту их должен. Троянцы скоро так войны не ждут.

— Троянской армией командует сам Гектор?

— Да, Приамид — троянский лавагет.

— Я слышал, он велик как воин.

При этих словах на своем месте встрепенулся молчавший до сих пор богоравный идиот Пелид, но Диомед придержал его за руку, и Ахиллес застыл как истукан.

— Велик, — нехотя признал Агамемнон.

— И тонкий тактик он, и грамотный стратег?

— Возможно.

— Тогда почему ж ты полагаешь, что крепкостенный Илион войны не ждет? Если Гектор хорош хотя бы в треть того, что говорят о нем, его лазутчики повсюду и знает он о наших планах.

— Пусть знает. Мы сметем его ряды!

Вот такая ситуация. Илион должен быть разрушен, все остальное побоку. Включая доводы разума.

На Трою! За Родину! За Агамемнона! За ахейскую власть!

Что-то я становлюсь слишком циничным.

Обычно это происходит, когда мне что-то сильно не нравится.

Потом, много позже, когда спровоцированный Одиссеем грандиозный скандал уже утих, я сидел на берегу, запрокинув голову к звездному небу, и старался понять, что же именно произошло в шатре совета.

Я мог понять Одиссея с Диомедом, тщательно подготовивших свое выступление, ибо они не жаждали этой войны и, коли уж ее было не избежать, стремились свести потери к минимуму, призывая Агамемнона задуматься.

Я мог понять алчущего крови Менелая.

Я мог понять Агамемнона, сметающего все возражения и желающего воцариться не только в Микенах, но и в Малой Азии.

Вызывала некоторое удивление эскапада Нестора. Чего он хотел добиться, дразня Менелая? Он стар и опытен, он должен прекрасно понимать, что Менелай тут не главный и что поединок с Парисом не устроит Агамемнона и прочих собравшихся здесь воинов ни при каком раскладе. Тогда зачем он подставляется, идя наперекор вождю вождей? Сбрендил на старости лет? Сильно в этом сомневаюсь.

Такие люди, как Нестор, хитрые, расчетливые, они и умирают в здравом уме и твердой памяти. И никогда ничего не делают просто так.

Почти неслышно ко мне подошел Одиссей. Меня здорово удивляет способность таких неуклюжих на вид людей передвигаться тихо и бесшумно. Будь на моем месте кто-нибудь другой, сын Лаэрта остался бы незамеченным, пока не заговорил.

— Ну и как тебе наша богоравная склока? — спросил он, присаживаясь на корточки.

— Я не понял цели, с которой был созван это совет, — сказал я. — Если это сборище может называться советом. Решения приняты, цели определены, роли расписаны.