Страшные сказки о России. Классики европейской русофобии и не только - Наталия Петровна Таньшина

Руси», написанная известным живописцем, графиком, иллюстратором Гюставом Доре (1832–1883).

В этой работе, которую можно считать настоящим русофобским бестселлером, происхождение России, ее история, политическое устройство получили фантастическую и крайне язвительную интерпретацию. Сам жанр работы был новаторским – графический роман, иллюстрированная история, где под иллюстрациями представлены краткие тексты. Сочетая карикатурные изображения с едкими комментариями, Доре создает гротескный образ России. Это подчеркнуто уже в самом названии: «Чрезвычайно образная, увлекательная и причудливая история Святой Руси по старинным источникам и историкам: Нестору, Никону, Сильвестру, Карамзину, Сегюру и др. в 500 рисунках с комментариями». Свою книгу Доре начинает с изображения черного квадрата, поясняя, что «в непроглядной тьме затеряно начало истории России», а первый русский появился в результате «порочной связи» белого медведя и моржихи: «Если верить древнейшим источникам, между 2-м и 3-м годами могучий белый медведь Полнор пленился многообещающей улыбкой красотки-моржихи. В результате этой порочной связи на свет появился русский». Правда, сообщает он, «другие летописцы в качестве прародительницы русских упоминают не красотку-моржиху, а заурядную самку пингвина».

Древние русские занимались постоянными драками, в которых калечили друг друга. В один прекрасный момент они поняли, что должны выбрать себе правителя. «После недолгого выяснения отношений спорящие партии сошлись на том, что для управления народом требуется один, однако целый, мужчина. В ходе усиленных поисков обнаружилось, что среди уцелевших никто (даже люди, имевшие при себе все конечности) не жаждет возглавить массы. «Таким образом, возникла необходимость пригласить претендента – из соседней Азии». Так появился Рюрик, который, заполучив трон, тотчас же направил свои стопы к Константинополю. «Но вскоре ему пришлось возвратиться домой, чтобы умереть от почечной колики <…> Его престолонаследник Игорь также направил свои стопы к Константинополю, но вскоре вернулся в Новгород, где, подобно Рюрику, поспешил умереть от почечной колики <…> Когда же и унаследовавший трон Изяслав обнаружил у себя симптомы этой семейной болезни, лейб-медик дал ему совет: чтобы победить Турцию, достаточно овладеть Черным морем да излечиться от воображаемой хвори».

Ивана Грозного Доре даже не желает описывать: «Многие историки (чтобы не сказать все) посвятили толстые тома эпохе правления этого чудовища. Нам же, любезный читатель, лучше забыть о кровавом демоне, созерцание которого столь ужасно, что способно огрубить чувства».

А вот при анализе деятельности Петра I автор решил сослаться на «высокоуважаемого Франсуа Рабле, лучшего из знатоков российской истории, в особенности того периода, когда страной управлял Петр Первый (неважно, что родился мэтр Франсуа почти на двести лет раньше русского властителя, ибо гению дано быть пророком)». Петр стремился все познать и всему научиться, и «столь разнообразная деятельность привела к тому, что взор его утратил прежнюю выразительность, ибо один глаз стал глядеть на Восток, а другой – на Запад».

Главная идея Петра – это идея мирового господства: «В ту роковую ночь посетили его невероятные честолюбивые грезы. Снилось Петру, что, укрывшись за Северным полюсом, сдирает он с глобуса карту Европы и, макая в татарский соус, поедает ее с недюжинным аппетитом <…> Но жесткие Франция и Англия ухитряются так расцарапать ему нёбо, что он немедленно извергает их из себя, чтобы не задохнуться».

Рабле является у Доре главным специалистом и по николаевской эпохе. У Николая та же цель, что у Петра: «водрузить русские знамена во всех столицах варварской, многогрешной Европы. О, этот боевой клич: “1812-й! 1812-й!” В какое лихорадочное возбуждение он меня приводит! Я буквально плачу от гордости и от счастья».

Однако все усилия России по достижению мирового господства тщетны, и Доре изображает это в виде оплавленной свечи, на которую безуспешно пытаются вскарабкаться русские, поскольку оплывающий свиной жир обрушивается на взбирающихся по шесту смельчаков. Свеча у Доре становится символом напрасных усилий России, которые тают при свете дня, а также символом недоступного для России просвещения, невозможности ее участия в делах цивилизованного мира. Подобраться к пламени смогла лишь русская летучая мышь, но в результате несчастное животное осталось без крыльев.

Произвольно излагая историю России, Доре намеренно искажает последовательность правителей, родственные связи и даже имена. Ряд иллюстраций сопровождается насмешливыми стихотворными подписями. Тот факт, что Доре ссылается на Рабле, который, по понятным причинам, ни о Петре, ни о Николае писать никак не мог, на мой взгляд, весьма показателен. Доре это превращает в шутку, но эта шутка лишний раз доказывает, что иностранцы зачастую и не пытались узнать русских, они заранее знали, что о них напишут и какими их представят. Поэтому к Рабле можно апеллировать буквально по всем вопросам, ведь свой вывод о России французы уже сделали.

* * *

Когда по окончании Крымской войны в Париже начала работу мирная конференция, книга была выкуплена в магазинах и уничтожена, поскольку вести переговоры с державой, чей облик выставлен в столь карикатурном виде, было совсем не дипломатичным, тем более что Наполеон III был настроен на сближение с Россией.

В Германии полное издание книги Доре вышло в 1937 году небольшим тиражом для библиофилов, но было тут же арестовано – вероятно, из-за интриг внутри фашистской верхушки. Официальный запрет звучал удивительно: данное произведение представляет собой большевистскую пропаганду, поскольку царские времена представлены в черном цвете. Только часть тиража дошла до подписчиков, остальная часть, непереплетенная, погибла на складе.

Метаморфозы Рауля Бурдье: война как фактор превращения путешественника в пропагандиста

Взгляд европейцев на Россию всегда был политически ангажированным и зависел от политической конъюнктуры. В моменты относительной стабильности он мог быть весьма спокойным и даже доброжелательным, в моменты осложнения международной ситуации, как правило, актуализировались традиционные концепты восприятия России через категории «русской угрозы», «русской экспансии» и «русского варварства». Такая политическая ангажированность проявляется при анализе текстов одних и тех же авторов, чье видение России претерпевало удивительные метаморфозы. Читателям этой книги уже знакомо имя аббата Прадта, виртуозно менявшего свое мнение в зависимости от ситуации. В годы Крымской войны подобное преображение было весьма распространенным явлением. В качестве примера можно привести творчество французского писателя и переводчика Рауля Бурдье (1818–1855). Несмотря на то что Бурдье много писал о путешествиях, был переводчиком английских приключенческих романов, информации о нем удалось найти весьма мало. Он был женат на дочери своего издателя и скоропостижно скончался в возрасте 37 лет, в тот же год, что и его родители, возможно, от холеры, вспышка которой наблюдалась тогда в Европе.

В 1854 году Бурдье опубликовал работу о Сибири, куда он якобы совершил путешествие в 1851 году вместе с русским предпринимателем, торговцем пушниной и бивнем мамонта Иваном Третьяковым. Примечателен тот факт,