Ярость - Клаус-Петер Вольф

– Хочешь сказать, я дам тебе пистолет, и ты закроешься в спальне, напишешь прощальную записку и покончишь с собой?

Тумм тяжело кивнул. Дрожь прошла, и слезы больше не текли. Он слизнул последние капли с верхней губы.

– Хорошая идея. Просто прекрасная! Это избавит нас обоих от многочисленных споров и криков. Но ты знаешь, что мне в ней совершенно не нравится?

Тумм покачал головой, хотя догадывался, о чем пойдет речь.

– Если я отдам тебе «Глок», где гарантия, что в последний момент ты не передумаешь и… – Штайнхаузен сделал дружелюбный жест и улыбнулся Тумму. – Конечно, я не хочу подозревать тебя в том, что ты направишь на меня оружие… Нет, ты не такой. Ты бы такого никогда не сделал.

Тумм поспешно подтвердил это жестами преданности.

– Но все равно. Думаю, мы должны выбрать другой путь. Из уважения к Эши. Она бы, несомненно, предпочла, чтобы ты повесился. Да… Повесился! Думаю, это верный способ. Да, кстати, это Серкан сказал, чтобы ты выбрал для Эши стальную леску, или это была твоя идея? Ты за это в ответе?

Тумм больше не мог держаться на ногах. Его колени ослабли. Несколько мгновений он крепко держался за холодильник, а потом сел на пол, среди своей одежды. Он прислонился спиной к холодильнику, который включился и начал гудеть.

– Думаю, стальную леску Эши тоже бы одобрила. Но этого за нас никто не сделает. Какой самоубийца станет использовать стальную леску? Но я кое-что принес…

Смотри.

Штайнхаузен залез в карман пиджака и достал веревку.

– Стропа для растяжки палатки. Ты любишь кемпинг? Сначала я хотел принести мягкую веревку для бандажа. Плетеный хлопок, черного цвета. Безопасна для кожи, не вызывает аллергии, без химических добавок, подходит для разнообразных любовных игр. Но потом подумал – к чему нам лишняя грязь? Кто знает, чего потом насочиняет пресса. А если этот Блём напридумывает какой-нибудь похабщины, как ты будешь выглядеть? Нет, все должно выглядеть как классическое самоубийство, без грязных сексуальных делишек вроде бандажа, согласен?

Он ощупал веревку и пропустил ее между пальцев. «Глок» лежал рядом с ним, на кресле.

– Эта, конечно, может неприятно царапать шею, но с ней ты будешь лучше выглядеть перед родными. Кто же захочет, чтобы его мама подумала, что у него были подобные сексуальные увлечения? У тебя ведь еще есть мама?

Тумм снова начал задыхаться. Потом он упал в обморок.

Штайнхаузен встал и похлопал его по лицу.

– Эй! Давай! Не расслабляйся! Ты ведь хочешь помочь или в конце концов мне придется делать все в одиночку?

* * *

Анна Катрина разыскала капитана похоронного судна. Этот славный человек уже вышел на пенсию и помогал сыну ловить крабов на рыболовном куттере, потому что твердо верил, что людей, у которых больше нет дела, забирает милосердный Господь – если им везет. А если не везет – то дьявол. Он был совсем не уверен, кто из двоих поджидает его, но хотел, насколько возможно, оттянуть эту встречу.

У него была обветренная кожа с глубокими морщинами, придававшая лицу здоровый и авантюрный вид.

Анна Катрина понравилась ему с первого взгляда. Он поставил на стол два стакана с водопроводной водой и для начала угостил ее чаем. А поскольку по ее манере говорить старик сразу понял, что она родилась в Рурской области, хоть и давно живет у побережья, то объяснил ей: без чая никак, и остфризцы пьют минимум по три чашки.

Он поставил на стол чашу с леденцами. И сливки. Себе в чашку он добавил два свежих листика мяты. В такую погоду это полезно для горла, объяснил он.

Анна Катрина стала пить чай точно так же, как он – с леденцами и листочками мяты, но без сливок. Чай был такой крепкий, что ее начало трясти.

Нет, он не мог запомнить каждые похороны в море. Как это возможно? Но он вел дневник. Уже двадцать три года.

– После смерти жены мне нужно было с кем-то разговаривать, – лукаво объяснил он. – Мне не хотелось обременять детей, и я начал вести дневник и рассказывать все ему.

Он показал Анне Катрине свой сундук с сокровищами, где лежало сорок толстых тетрадок. Он писал перьевой ручкой с черными чернилами. Сперва он даже вклеивал чеки из супермаркетов. Потом только счета из ресторанов, чтобы сохранить память об особенно вкусной еде. И наконец, фотографии праздников. Игру в кегли. День рождения.

Он пожаловался, что в наше время все стало цифровым, и поэтому в последние годы он перестал вклеивать фотографии в альбом. Но сын подарил ему такую цифровую камеру, и сначала он ею фотографировал. Но постепенно перестал, это ему надоело.

Он снова налил чаю. На дне чашки Анны Катрины еще лежала кучка леденцов, и она не стала брать еще. Да и чая она больше пить не стала.

Ей захотелось выпить воды. Но после событий последних часов ей не удалось заставить себя выпить хотя бы стакан.

А капитан выпил.

– Вода идет к чаю, – рассмеялся он. – Понимаете ли, девушка, – продолжил он, весьма порадовав ее таким обращением, – похороны в море обычно проходят так: прах умершего доставляется в так называемой амфоре. Она украшается цветами и все такое, и капитан – в данном случае я – произносит последние слова в память об умершем. Почти все, кто выбирает этот способ захоронения, имеют какое-то отношение к морю или к побережью, пусть даже они просто приезжали сюда на отдых или очень сюда стремились. Раздается четыре двойных удара колокола. У моряков это называется «конец вахты». Потом мы совершаем круг почета вокруг затонувшей амфоры. Позднее она растворяется в морской воде. Прах и море становятся одним целым.

Он улыбнулся.

– Многие считают, что на дне Северного моря лежат и постепенно ржавеют множество урн. Но это не так. Иногда родные заказывают, чтобы во время прощания на борту звучала особая песня или присутствовал священник. Это все совершенно не проблема и обсуждается индивидуально. В вашем случае… – он принялся листать ежедневник, – это было тихое погребение, без присутствия родных.

– Значит, вообще никого не было?

Он показал на запись в дневнике: «Тихие похороны».

Потом закрыл книгу и сказал:

– После каждых похорон в море родственники получают выписку из судового журнала. Там указано точное место, и мы прикладываем фрагмент карты, на случай, если люди, например, захотят совершить туда поездку. Это происходит чаще, чем можно подумать. Море – хорошее кладбище.

– И кому была отправлена выписка в этом случае? – спросила Анна Катрина.

Он снова пролистал свою книгу.

– Господину Науманну из Ганновера. Лавесалле, 6.

– Но там же находится министерство внутренних дел, – вырвалось у Анны Катрины, и она сразу об этом пожалела.

Капитан хотел рассказать Анне Катрине еще несколько старых историй, но у нее, к сожалению, не было на это времени, и она попрощалась, даже не допив свой чай.