Общество контроля. Как сохранить конфиденциальность в эпоху тотальной слежки - Джон Фасман

упомянул об инциденте, запись которого показала, что полицейские оправданно открыли стрельбу и убили человека, поскольку тот размахивал ножом[61].

Однако аналогичный эксперимент в Лас-Вегасе показал, что полицейские, экипированные нательными камерами, провоцировали меньше жалоб и инцидентов с применением силы, чем полицейские без камер[62]. Правда, авторы сделали еще один вывод: полицейские с нательными камерами арестовывали в Лас-Вегасе больше людей, чем полицейские без камер. При этом другое исследование, проведенное двумя годами позже в Месе (Аризона), показало обратное: офицеры, носившие нательные камеры, производили аресты реже, чем те, у кого камер не было[63]. Первый вывод совпадает с результатом одного из самых ранних исследований камер наблюдения, проведенного в 2012 году (до повсеместного использования таких устройств) в Риальто (Калифорния). Тогда выяснилось, что число инцидентов с применением силы сократилось на 50 %, а жалобы среди гражданского населения снизились почти до нуля[64].

Возможно, самый интересный результат был получен в результате рандомизированного исследования, проведенного криминологами в десяти локациях Израиля, Великобритании и США. Выяснилось, что в целом нательные камеры не влияют на уровень применения силы (имеются в виду любые силовые действия, более интенсивные, чем использование наручников). Но за этим общим выводом скрываются различия: в одних местах полиция с нательными камерами применяла силу чаще, в других – реже.

Оказалось, если правоохранители следовали протоколу эксперимента, записывая каждое столкновение с момента прибытия на место происшествия, число инцидентов с применением силы сокращалось на 37 %. Если же сотрудники сами решали, когда включать камеры, число инцидентов с применением силы увеличивалось в среднем на 71 % (оба показателя получены в сравнении с контрольной группой). Эти данные говорят о двух вещах. Во-первых, включение нательной камеры в разгар события может обострить и без того напряженную ситуацию. А во-вторых, для получения положительного эффекта от нательных камер необходимо наличие правильной политики, которая требует записывать все столкновения от начала до конца[65].

Нательные камеры призваны показывать событие таким, каким оно было на самом деле, чтобы не возникало необходимости рассматривать противоречивые показания, решать, кто из двух свидетелей, говорящих разные вещи, заслуживает большего доверия, взвешивать разные точки зрения и выносить суждения. Но даже если камера показывает то, о чем не упоминается в устных или письменных показаниях, она все равно способна исказить истину.

Такие устройства обеспечивают еще одну точку обзора. В объективе камеры, установленной на груди офицера, человек может выглядеть более крупным или опасным, чем он есть на самом деле. Тем самым камера оправдывает применение силы, которое не требовалось. Нательные камеры показывают действия только одного человека. Поэтому зрители видят, например, растущее возбуждение подозреваемого, но не видят, тянется ли при этом офицер за пистолетом. Запись показывает только то, что показывает. А что происходит за кадром?

В статье для издания Fordham Law Review Джеффри Беллин, профессор юридической школы Уильяма и Мэри, и Шеварма Пембертон, клерк тринадцатого судебного округа Виргинии, задают сложный вопрос, на который судам еще предстоит ответить: допустимы ли в суде заявления сотрудника полиции, записанные нательной камерой. Авторы отмечают, что заявления типа от вас пахнет алкоголем или он просто бросил что-то в кусты суды обычно отвергают как показания с чужих слов. Но когда эти фразы звучат в записанных кадрах, они могут считаться допустимыми (за некоторыми исключениями). Это побуждает полицию комментировать и, возможно, даже приукрашивать события, происходящие во время работы камеры[66].

Тем не менее в 2007 году при рассмотрении в Верховном суде США дела Скотт против Харриса большинство в составе восьми судей сошлось во мнении, что записи с полицейских камер обеспечивают объективную фиксацию фактов[67]. Дело касалось Виктора Харриса, которого на высокой скорости преследовала полиция округа Коуэта (штат Джорджия). Погоня закончилась тем, что помощник шерифа Тимоти Скотт намеренно ударил заднюю часть автомобиля Харриса, в результате чего Харрис потерял управление и разбился. Из-за полученных травм Харрис остался парализованным. Он подал в суд, утверждая, что Скотт превысил допустимый уровень применения силы и нарушил права, гарантированные Четвертой поправкой. Скотт, сославшись на условный иммунитет, попросил закрыть дело.

Окружной и апелляционный суды отклонили просьбу Скотта, разрешив рассмотрение дела. При изучении ходатайства о вынесении решения в порядке упрощенного производства суды обязаны рассматривать факты в свете, наиболее благоприятном для противной стороны. Поэтому на данном этапе они не подтвердили, что права Харриса были окончательно нарушены, а только согласились с тем, что доказательств, рассматривающих этот вопрос в свете, благоприятном для Харриса, достаточно для продолжения рассмотрения дела.

Верховный суд отменил эти постановления. Судья Антонин Скалиа, записавший мнение большинства, пояснил, что обычно ходатайства о вынесении решения в порядке упрощенного судопроизводства требуют принятия (как это сделал здесь апелляционный суд) версии фактов истца. Но в этом случае, по словам Скалии, была дополнительная зацепка – наличие видеозаписи. Скалиа пишет, что на кадрах видно, как машина Харриса носится по узким двухполосным дорогам глубокой ночью на шокирующе высоких скоростях.

В постановлении упоминается, что Харрис обгоняет другие машины и проезжает на красный свет. «Это далеко не тот осторожный и сдержанный водитель, которого изображает суд низшей инстанции, – писал Скалиа. – То, что мы видим на видеозаписи, больше напоминает самую пугающую голливудскую погоню и подвергает как полицейских, так и невинных прохожих большому риску серьезных травм». Затем он упрекнул апелляционный суд за то, что тот принял интерпретацию фактов Харриса вместо того, чтобы рассматривать факты в том свете, в каком они представлены на видеозаписи.

Но единственный несогласный судья Джон Пол Стивенс отметил отсутствие пешеходов и прохожих на дорогах, по которым гоняли Харрис и его преследователь. Полицейские тоже проезжали на красный свет, и другие машины на перекрестках в это время стояли, как и положено, когда воют сирены. Он утверждал, что автомобили стояли на обочине не потому, что пытались избежать столкновения с Харрисом, а потому, что слышали и видели полицию, ведущую преследование. Он заметил, что Харрис постоянно включал сигналы поворота и двигался так, что никого не задел. Стивенс предположил, что его коллеги могли бы придерживаться другого мнения, если бы научились ездить не по супермагистралям, а по двухполосным дорогам, где обгон по встречной полосе – обычное явление. На эти возражения большинство прямо ответило: «Мы рады, что видеозапись говорит сама за себя».

Но видеозаписи как раз не говорят сами за себя. Достаточно вспомнить решения двух судов низшей инстанции, вероятно, судьи, которые их вынесли, лучше знали, что значит водить машину по сельским дорогам Джорджии, чем судья Скалиа, родившийся и выросший в Квинсе. Кадры были зернистыми и черно-белыми, из-за чего встречные фары выглядели