Все о мужских грехах - Марина Серова

— Даже точно? — удивился он.

— Совершенно точно, — подчеркнула я. — Мне об этом свидетель преступления сказал. Я сегодня постараюсь одно дело организовать, и тогда он мне письменные показания даст, но это уже мои проблемы. Так что там с расследованием?

— Вы шутите, Татьяна Александровна? — вытаращился на меня подполковник. — У нас тогда война была! Какие уж тут уголовные дела!

— Вы хотите сказать, что никто из милиции этим двойным убийством вообще не занимался и никаких следственных действий не проводилось? — спросила я.

— Именно так! — подтвердил он. — Андрей Павлович сказал мне о том, что вы этим интересуетесь, и я поговорил со своими подчиненными. Узнать, к сожалению, я сумел немного. Точно известно только то, что 9 июня 1993 года был зафиксирован факт их убийства и свидетельства о смерти были выданы в тот же день.

— Кому? — тут же спросила я, даже подавшись вперед.

— Виктору Степановичу Зайцеву, как единственному совершеннолетнему родственнику, — ответил он. — Он также взял копию свидетельства о смерти своей матери, а кроме того попытался получить свидетельство о смерти Ванды Стадницкой, но у него ничего не получилось — работник загса уперся и без справки о смерти не дал.

— Смелый человек оказался! — покачала головой я.

— Просто честный, — объяснил это Игорь Олегович. — Да и народу в тот день там было много, вот Зайцев и не решился на крайние меры, хотя ругался ужасно.

— Тогда понятно! — кивнула я и начала рассуждать: — Та-а-ак! Значит, он получил документы о том, что их нет в живых, — задумчиво сказала я. — Но зачем они ему? — Я посмотрела на Игоря Олеговича, который на это только пожал плечами. — Предположим, чтобы завладеть домом.

— Дом хороший, — согласился со мной подполковник.

— А поскольку у Зайцева своего угла не имелось, то ему нужен был свой дом. Так? — спросила я.

— Не имелось! — согласился он со мной. — Потому что тот дом, где его бабка жила, занял брат его отца с семьей. Так что это вполне может быть мотивом преступления.

— Знаете, Игорь Олегович, а ведь не пляшет мотивчик! — подумав, сказала я. — Иначе не стал бы он сейчас за Вандой охотиться!

— Так она спаслась? — воскликнул он.

— Да! Но она не может быть ему опасна, потому что живет по совершенно другим документам, а он тем не менее хочет ее убить! Ну, не кровная же это месть, в конце концов, хотя он и грозился на суде извести весь род Стадницких под корень!

Мы с ним немного помолчали, а потом он сказал:

— Знаете, Татьяна Александровна, вы пока старое дело почитайте, а я малость подумаю, что этому подонку от девочки может быть надо. Глядишь, до чего-нибудь и додумаюсь!

— Тогда я пойду в тот свободный кабинет, о котором вы говорили, чтобы никому не мешать, — сказала я, беря папку и вставая.

Он тоже поднялся, и мы вышли из кабинета. В его сопровождении я прошла по коридору до двери, которую он отпер своим ключом, и, распахнув ее передо мной, предложил:

— Располагайтесь, как вам удобно. Если что нужно будет, то телефон дежурного — три тройки.

— А мне ничего, кроме кофе и пепельницы, не надо, — улыбнувшись, ответила я.

— Ну, тогда я сейчас распоряжусь, и вам все принесут.

Он ушел, а я открыла дело и для начала сфотографировала, как и обещала, физиономию молодого тогда еще Зайцева и, отправив снимок Кирьянову, заодно сообщила ему, что Витька 1957 года рождения и осужден был в 77-м, на что он только вздохнул — ничего существенного к поискам это добавить не могло. Отключив телефон, я начала изучать дело, делая попутно кое-какие пометки в органайзере. Через несколько минут мне принесли кофейник с кружкой и пепельницу, так что я почувствовала себя по-настоящему в привычной рабочей обстановке. Закончив с делом, я сладко потянулась, разминая затекшую поясницу, и посмотрела на часы.

— Ого! Уже почти два часа! Ничего себе я посидела!

Я встала, взяла папку и отправилась в кабинет Игоря Олеговича, которого застала чем-то крайне рассерженным и аж пунцовым от злости.

— Что-то случилось? — спросила я.

— А! — отмахнулся он. — На этой работе неприятности всегда найдутся! — а потом потер свой затылок и пожаловался: — Ломит, черт! Не иначе как скоро дождю быть!

— Я все просмотрела, но ничего полезного для себя не нашла, кроме дактокарты, — сказала я, кладя папку на стол. — Но на всякий случай мне бы хотелось иметь ксерокопию этого дела.

— Пожалуйста, — охотно согласился он. — Сейчас распоряжусь.

— А вам что-нибудь дельное в голову пришло? — спросила я.

— Давайте сначала пообедаем! — предложил он.

— А вы еще не ели? — удивилась я.

— Тут поешь! — хмыкнул он. — Чаю попил с бутербродами, что из дома взял, и все! То-то мне моя язва концерт сегодня устроит!

— Профессиональная болезнь! — согласилась я. — Как и гипертония с остеохондрозом. Шея-то еще не скрипит?

— А куда она денется? — усмехнулся он. — Скрипит, как немазаная телега. — И, вставая из-за стола, сказал: — Поехали! Тут недалеко ресторан хороший есть! Только давайте договоримся, что за обедом о работе говорить не будем, — попросил он. — Хоть поем спокойно!

Я не стала возражать, и на его служебной машине мы поехали в ресторан, оказавшийся небольшим и очень уютным. Обслуживал нас, как я поняла, сам хозяин, который Игоря Олеговича спросил:

— Вам как обычно?

— Мне-то да! — ответил тот. — А вот для дамы найдите что-нибудь повкуснее!

— Вай! — воскликнул хозяин так радостно, словно к нему после долгой разлуки приехала в гости родная дочь. — Ай, красавица, как я тебя сейчас накормлю! Пальчики оближешь! — И стремглав умчался на кухню.

— Если он заведет волынку с тостами, я сбегу, — предупредила я Игоря Олеговича.

— Не чтите местные традиции? — усмехнулся он.

— Просто очень есть хочу, — объяснила я. — У меня терпения не хватит сидеть с поднятым бокалом и слушать, слушать, слушать…

— Ладно! — опять усмехнулся он. — Скажу ему, чтобы он нас не беспокоил.

Хозяин ресторана появился в дверях с огромным подносом, улыбаясь от уха до уха — он явно готовился проявить по отношению ко мне знаменитое кавказское гостеприимство, но Игорь Олегович быстро остудил его пыл.

— Слушай, дорогой! — сказал он. — Мы сюда не отдыхать пришли, а поесть! У нас впереди еще дел много. Так что извини! Вот в следующий раз мы обязательно придем, посидим, никуда не торопясь, тосты твои замечательные послушаем и выпьем за наше здоровье и процветание Абхазии, а сейчас извини!

— Обидел! — горестно воскликнул мужчина. — Ай, обидел! Но раз дела, то что же делать? У больших людей — большие дела!

Он ушел, а мы принялись за обед. Я увидела, что Игорь Олегович ест не уху, а рыбный суп без специй, и поняла, что с желудком дела у него действительно обстоят неважно. Сама же я с удовольствием поела и дивную уху, и цыпленка табака с огненно-острым соусом, а Игорь Олегович только вздыхал, глядя, как я обгрызала крылышки, и утыкался носом в свои паровые котлеты. Поданные под конец кофе для меня и чай для него завершили нашу трапезу, и, когда хозяин подошел за деньгами, я яростно воспротивилась, увидев, что Игорь Олегович собирается за меня заплатить.