Казаки в Отечественной войне 1812 года - Исаакий Быкадоров

Везде по дороге в Москву – в городах и селах встречали ГОСУДАРЯ с тем же восторгом, как и в Смоленске.

11 июля АЛЕКСАНДР I прибыл на последнюю станцию перед Москвой, где и был встречен московским губернатором графом Растопчиным.

В Москве с нетерпением, как великого праздника, ожидали ИМПЕРАТОРА.

12 июля с восходом солнца на Кремлевских площадях не оставалось клочка свободной земли, люди всякого состояния и возраста стекались сюда со всех сторон.

Боялись опоздать к моменту выхода ГОСУДАРЯ из дворца.

Всеобщее воодушевление невозможно описать. Сердца всех трепетали. Народ чувствовал себя близким к Своему ЦАРЮ – горячо любил Его и был любим своим Монархом. К нему неслись надежды о спасении Отечества.

В 10 часов ИМПЕРАТОР вышел из дворца. Раздался звон колоколов. Головы обнажились.

«Веди нас, Отец наш, умрем или истребим злодея!» одновременно вырвалось из уст народа. Раздалось несмолкаемое «ура!». Несколько времени ГОСУДАРЬ оставался на Красном крыльце, обозревая массы верного, преданного народа; потом прошел к Успенскому собору.

В соборе был отслужен благодарственный молебен по случаю заключения Кутузовым мира с Турцией.

15 июля московское дворянство и купечество собралось во дворце. Здесь был прочитан манифест, призывавший всех и каждого против врага, несущего вечные для России оковы.

Дворянство определило собрать в Московской губернии 80 тысяч человек ополчения из принадлежащих ему крестьян, вооружить, снабдить одеждой и провиантом. Московское купечество, движимое теми же чувствами, постановило на потребные для ополчения издержки сделать денежный сбор, расчисляя его по капиталам. Сверх того, приступили к добровольной подписке, и здесь же, менее чем в два часа, было собрано полтора миллиона рублей.

ГОСУДАРЬ, узнав о постановлении дворянства относительно ополчения, сказал: «Иного Я и не ожидал и не мог ожидать, вы оправдали МОЕ о вас мнение». Потом ГОСУДАРЬ благодарил купечество за пожертвования. «Мы готовы жертвовать Тебе, Отец наш, не только имуществом, но и собою», – отвечало единодушно купечество.

ИМПЕРАТОР отправился из армии в Москву, желая присутствием своим воодушевить, воспламенить народ; но едва провел Он в Москве 5 дней, как необходимо было уже умерять общий порыв народа.

Такое же воодушевление, те же чувства волновали сердце и душу русского народа по всей России.

Готовность жертвовать всем – и достоянием, и кровью, и жизнью своею, превышала потребность до такой степени, что АЛЕКСАНДР I счел излишним распространять сбор ополчения во всех губерниях.

Народное ополчение было положено собрать только в 17 губерниях, о чем и было возвещено Манифестом от 18 июля, для формирования и устройства ополчения были назначены начальники.

В Москве ГОСУДАРЕМ ИМПЕРАТОРОМ было получено два мирных договора – с Англией и Италией.

Пробывши нисколько дней в Москве, ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР отбыл в Петербург.

По открытии военных действий войсковой атаман Платов послал гонца на Тихий Дон с вестью о вторжении врагов в пределы России.

Весть быстро облетела все станицы и хутора.

Всколыхнулся Тихий Дон-батюшка. Бодрее стали смотреть старики, снова проявилась в теле сила богатырская.

Рука снова тянулась за шашкой и пикой.

Среди стариков, отставных, отпускных, лечившихся от ран, было много участников прежних войн с французами.

Донцы вспоминали свои прежние походы, сражения, бои, стычки; вспоминали, что они всегда выходили победителями над врагом. Донцы снова рвались в бой. Многие уже самостоятельно двинулись в армию. У каждого как будто свалилось с плеч несколько десятков лет.

В то время, когда войсковой атаман предводительствовал на поле брани, Дон не оставался без мудрого руководительства. Войском управлял помощник Войскового Атамана, наказный Атаман генерал от кавалерии Андриан Карпович Денисов, один из славных вождей доблестных донцов, сподвижник Суворова, очень любимый и ценимый им, по подвигам своим равный Платову.

В то время как Платова судьба предназначила предводительствовать донцами в битве, Денисова предназначила управлять Тихим Доном, готовить новые силы войска для борьбы за Матушку-Русь.

Узнав о вторжении войск Наполеона в пределы России, Денисов собрал оставшееся еще на Дону дворянство и объявил, что «будет стараться составить сколько возможно более из отставных казаков и малолеток, могущих управлять оружием и лошадью, столько полков, сколько возможно будет, и к командованию их употребит всех отставных штаб– и обер-офицеров», и так как казаки не все имеют лошадей, то предложил дворянству пожертвовать их.

Вскоре после того Донская канцелярия определила всеобщее ополчение, не исключая ни единого человека, способного носить оружие. Но и сами донцы: служилые, лечившиеся от ран, отставные, всякого рода льготные, еще оставшиеся почему-либо на Дону, писаря, занятые должностями в войске, – все единодушно рвались на войну, сами спешили зачисляться в полки.

Старики скрывали свои лета, «не для венца брачного», как сами говорили, а для дела ратного; не шли только дряхлые старцы и калеки.

И донцы шли не по обязанности и долгу только, а с воодушевлением и радостью; шли и те, кто свободно мог остаться.

Повсюду шли неутомимые сборы к походу, подъезживали и подкармливали лошадей, запасались и приводили в порядок оружие, необходимые для похода вещи; пекли сухари.

Донское дворянство, т. е. офицерство и чиновничество, остававшееся еще на Дону, кроме того, что само поголовно готовилось в поход, пожертвовало для неимущих казаков 1500 лошадей, выставило 3 тысячи ратников, из числа принадлежащих им крестьян, снабдив их оружием, одеждою и провиантом на полгода, выдав каждому единовременно по 3 рубля.

Донское дворянство не только жертвовало своим имуществом, оно жертвовало уже своею жизнью на полях битвы, куда стремились и все остальные. Донское дворянство – исключительное в России: оно образовалось зачислением – казаков в дворянское сословие за подвиги ратные; следовательно, дворянство у донцов добыто исключительно кровью или жизнью предков, и в Отечественную войну значительно пополнилось пожалованием многих казаков в офицерские чины.

Торговые казаки пожертвовали 90 тысяч рублей на снаряжение неимущих казаков.

Воронежское и, главным образом, донское духовенство вместе пожертвовали деньгами более 50 тысяч рублей и серебра 20 фунтов.

Денежные пожертвования стекались со всего Дона.

Сам собою всколыхнулся Тихий Дон на защиту России, в то время когда Наполеона уверяли, что войско Донское, истощенное прежними войнами, не может выставить новых полков, кроме тех, что состоят уже на службе.

Его обнадеживали даже возможностью перетянуть казаков на свою сторону, и в этом отношении даже делались попытки.