Разбойник с большой дороги. Бесприданницы - Вера Чиркова

Хочешь не хочешь, а изучить свою новую внешность придется. Хотя бы для того, чтобы не здороваться с собственным отражением, случайно заметив его в одном из высоких зеркал нижнего зала.

Возле синеватого стекла маркиза на несколько секунд озадаченно замерла, только теперь со всей полнотой осознав, как справедливы были слова благодарности, сказанные ею магу. Уменьшившийся едва ли не вдвое фамильный нос выпустил на свободу, словно волшебный занавес, все те черты девичьего лица, которые до сего момента скрывались в его тени. В больших серо-зеленых глазах появились глубина и загадочность, губы стали ярче и пухлее, а уложенные надо лбом косой волной шелковистые каштановые волосы казалась изящной норковой шляпкой, оттеняющей белизну кожи.

Тэрлина поймала в зеркале отражение недоверия, застывшего на круглощеком лице стоящей рядом княжны, и нехотя пояснила:

— Ну посуди сама, за последние полчаса я сама не стала лучше или хуже ни на гран. Изменился только мой нос. И если герцоги и принцы начнут теперь оказывать мне знаки внимания, то получается, самым главным во мне являлся именно он? Не были важны ни знатность старинного рода, ни воспитание, ни глаза, волосы или фигура. И даже характер и привычки ни для кого не имели никакого значения. Только нос! Как я теперь начинаю понимать, мне его благодарить нужно — за проверку. Ведь иначе я бы уже давно сделала непоправимую ошибку. Всем известно, ради своей цели мужчины могут завалить девушку комплиментами, букетами и красивыми словами.

— Просто он пока не встретился тебе, тот, кто смог бы разглядеть тебя, а не маленькую оплошку природы, — вздохнула Бетрисса, искренне ненавидевшая всех посещавших замок Ульгер женихов, не рассмотревших за носом воспитанницы саму Тэрлину.

— А теперь уже может и не встретиться, — язвительно пробормотала Октябрина и оглянулась на зеркало. — Нам придется накрепко запомнить, что все те, кто теперь начнет виться вокруг наших юбок, еще вчера прошли бы мимо с кривыми ухмылками.

— Вот именно, — возвращаясь в свое кресло, кивнула Тэри. — Гостившие у нас в замке господа наивно считали, будто я не замечаю разочарования, вспыхивающего в их глазах при моем появлении, и не понимаю их переглядываний и многозначительных жестов. А еще они не знают, что я отлично помню их имена и физиономии.

— Я тоже всех помню, — тихо пробормотала хорошенькая, словно куколка, Кателла, получившая вдобавок к кудряшкам удлиненный, как у олененка, разрез больших карих глаз, — и никому не прощу прошлого унижения. Ведь я на каждом балу и приеме старалась… даже вспомнить неприятно… быть самой милой и веселой среди девушек. Но когда начинались танцы, меня приглашали только старые и толстые вдовцы, а все самые завидные кавалеры проходили мимо. Вам всем известна горечь этой обиды.

— Ну разумеется, — жестко усмехнулась Октябрина. — И больно было не столько за себя, сколько за матушку. Она тратила столько сил и здоровья, готовя нам одежду, обувь и украшения к этим выездам, что все мы мечтали отлынуть любым способом. Изображали хромых и больных, а для достоверности пили зелья и мазали лица всякой дрянью ради появления сыпи или небольших волдырей. Марта однажды додумалась натереть щеки жгучим перцем, и пришлось вызывать лекаря. А потом у нее полгода облезала кожа, и все лицо было в розовых пятнах. Вы не представляете, как мы ей завидовали.

— А вот и я, — возвестила появившаяся в дверях Августа, одной рукой стянула балахонистое одеяние на спине, подчеркивая тонкую талию и высокую роскошную грудь, и гордо задрала вверх носик. — Потребовала все, о чем мечтала, — раз все равно придется отрабатывать, то нечего стесняться.

Тэрлина хотела было сказать, что и она торговалась, как кухарка на ярмарке, но в последний момент прикусила язык. Не настолько она верила слову разбойника, чтобы начинать хвастаться заранее. Вот получит Сюзи обещанное — тогда будет видно.

— Пошла я, — поднимаясь с кресла, доложила Дора неожиданно дрогнувшим голосом и на миг сбилась с шагу, услышав в ответ дружное:

— Удачи!

После того как скрылся за дверью пышный шлейф золотых волос княжны, девушки почему-то примолкли, видимо, сказывались усталость и нервное напряжение. Рассеянно листала книжку Бетрисса, задумчиво изучала себя в зеркале Кателла, о чем-то своем шептались сестры Сарнские.

Тэрлина стояла у окна, рассматривала через решетку серые плиты двора и пыталась вообразить, как воспримут в родном замке выздоровление Сюзи. Но у нее ничего не получалась: лицо матери привычно кривила обреченная полуулыбка, а сама Сюзи смотрела жалобно, как в тот день, когда Тэри собиралась в столицу.

Маркиза подавила огорченный вздох и вернулась в свое кресло.

— Я бы уже что-нибудь съела, — откладывая книгу, мельком глянула на нее Бет. — Кто из вас догадался, для чего тут лежат фолианты с описаниями способов охоты, рыбной ловли и разных видов оружия?

— Я пока могу сказать только одно, — оглянулась Августа. — Просто так разбойник ничего не делает. Похоже, нам придется сопровождать королеву или принца на охоту и турниры, и мы должны разбираться в тонкостях этих развлечений.

— Про охоту мой старший брат нам все уши прожужжал, да и всяческие поединки — тоже его любимое развлечение, — сообщила Тэри и задумалась. — Но дамы, насколько я помню, присутствуют там только в качестве украшения. Как бантик на подарке.

— Мы не дамы, а кадетки, — напомнила Бетрисса и снова вздохнула: — А есть все же хочется. Может, попросить Фанью принести по пирожку?

— Она принесет… с зелеными червями! — непримиримо фыркнула Кателла.

— То были гусеницы-медовки, — отмахнулась Бет. — Я после вспомнила. Они очень сладкие, и богатые торемки их просто обожают. И едят именно живыми — уснув, гусеницы быстро прокисают.

— Фу, какая гадость, — передернула плечами брюнетка. — Не стану их есть, даже если буду умирать от голода.

— Да никто тебя и не заставляет, — успокоила ее Октябрина. — Думаю, нас просто приучают не визжать и не убегать, если на столе окажется подобное живое угощение. И это значит, нам все же придется встречаться с гостями из-за Восточного хребта.

Кадетки снова притихли, задумавшись, и только звук открывшейся двери заставил их встрепенуться.

Девушка, стоявшая на пороге, несомненно, была Дорой, и едва ли она изменилась сильнее остальных. Но тем не менее стала почти неузнаваемой. Пропала, стаяла, как ранний снег, пухлость щек и фигурки, и проявившиеся черты оказались яркими и обаятельными. А золотая корона крупных, слегка вьющихся локонов добавила облику княжны горделивости и вместе с тем грациозности.

— Красавица! — восхитилась Бетрисса и тут же погрозила Доре пальцем: — И не смей теперь даже вспоминать своего охотника за приданым! Он и раньше мизинца твоего не стоил, а теперь и целовать ступени, по которым пройдешь, не имеет права.

Девушки осыпали цветущую смущенными улыбками Дору комплиментами, но долго восхищаться подругой им не дал возникший в проеме разбойник. Как всегда решительно вошел в комнату, оглядел кадеток и сухо объявил: