Слуги правосудия - Энн Леки

И все же эти самые люди, увидев, как лорд Радча прошла через верхний город сразу к храму Иккт, сделали вывод, что этот знак уважения орсианам — намеренное оскорбление им. Это было ясно по выражениям их лиц, по возмущенным восклицаниям. Я этого не предвидела. Возможно, и лорд Радча этого не предвидела. Но лейтенант Оун осознала, что это произойдет, когда увидела Божественную, распростертую на земле перед лордом Радча. Я покинула площадь и некоторые улицы верхнего города и вшестером направилась туда, где стояли танмайнды. Я не доставала оружия, не угрожала. Я просто говорила тем, кто оказывался рядом:

— Идите домой, граждане.

Большинство отворачивались и уходили, и, пусть выражения их лиц были не самыми приветливыми, они не высказывали никаких возражений. Другие мешкали, проверяя, возможно, мои полномочия, но не заходя далеко, — все склонные к подобному были застрелены в течение последних пяти лет или, по крайней мере, научились воздерживаться от таких почти самоубийственных побуждений.

Божественная, поднимаясь, чтобы сопроводить Анаандер Мианнаи в храм, бросила непроницаемый взгляд на лейтенанта Оун, которая все еще стояла коленопреклоненной на камнях площади. Лорд Радча даже не посмотрела на нее.

И потом, — сказала Стриган, пока мы ели, и это был последний пункт в длинном перечне ее жалоб на радчааи, — есть договор с Пресгер.

Сеиварден лежала неподвижно, с закрытыми глазами и ровно дыша, кровь запеклась на губах и подбородке, забрызгала спереди куртку На носу и лбу находился восстановитель.

— Тебя возмущает договор? — спросила я. — Неужели ты предпочла бы, чтобы Пресгер творили, что хотели, как они это делали всегда? — Пресгер было все равно — разумный вид или нет, осознает себя или нет, умный или нет. Слово, которое они использовали, или, во всяком случае, понятие — как я догадалась, они не говорили словами — обычно переводилось как «существенность». И только Пресгер были существенны. Все остальные создания были их законной добычей, собственностью или игрушками. По большей части Пресгер не обращали внимания на людей, но некоторые любили останавливать корабли и раздирать их — вместе со всем содержимым — на части.

— Я бы предпочла, чтобы Радч не давал обязывающих обещаний от имени всего человечества, — ответила Стриган. — Чтобы не навязывал политику каждому человеческому правительству, говоря, что мы должны быть благодарны за это.

— Пресгер не признает делений на государства. Только все или ничего.

— Это было расширение власти Радча еще одним способом, более дешевым и легким, чем прямое завоевание.

— Возможно, ты удивишься, узнав, что некоторые высокопоставленные радчааи испытывают к этому договору столь же сильную неприязнь, как и ты.

Стриган приподняла бровь и поставила на стол чашку с вонючим сброженным молоком.

— Так или иначе, я сомневаюсь, что нашла бы этих высокопоставленных радчааи приятными, — сказала она горько и слегка саркастично.

— Да, скорее всего, они бы тебе не понравились. От них тебе, безусловно, было бы мало толку.

Она прищурилась и пристально вгляделась в мое лицо, словно пытаясь что-то прочесть в его выражении. Затем покачала головой и махнула рукой:

— Говори.

— Если ты представитель порядка и цивилизации во вселенной, ты не снисходишь до переговоров. Особенно с теми, кто не принадлежит к роду человеческому. — Немало народов, которых радчаи не признавали таковыми, тем не менее считали себя людьми, но эту тему лучше сейчас не обсуждать. — Зачем заключать договор с заклятым врагом? Уничтожь его, и дело с концом.

— Так вы могли? — спросила Стриган с недоверием. — Вы могли уничтожить Пресгер?

— Нет.

Сложив руки на груди, она откинулась в кресле.

— Тогда зачем вообще об этом говорить?

— По-моему, это очевидно, — ответила я. — Некоторым трудно признать, что Радч может совершать ошибки или что его власть может иметь пределы.

Стриган бросила взгляд в другую сторону, на Сеиварден.

— Но это бессмысленно. Ты говоришь о спорах. Но подлинная дискуссия с радчаи невозможна.

— Конечно, — согласилась я. — Ты у нас знаток.

— Прекрасно! — воскликнула она, выпрямившись на скамье. — Я тебя разозлила.

Я уверена, что не меняла выражение лица.

— Я не думаю, что ты когда-нибудь бывала в Радче. Не думаю, что ты знаешь многих радчааи лично и хорошо. Ты смотришь извне и видишь подчинение и промывание мозгов, — сказала я и подумала о бесконечных шеренгах одинаковых солдат в серебристой броне, у которых нет ни воли, ни своего разума. — И это верно, что даже радчааи, занимающий низшую ступень в общественной иерархии, считает себя неизмеримо выше любого негражданина. А что думают о себе такие люди, как Сеиварден, — просто невыносимо. — (Стриган усмехнулась.) — Но это люди, и у каждого свое мнение обо всем.

— Мнения, которые не имеют значения. Анаандер Мианнаи провозглашает, как будет, — и так и происходит, — возразила она.

Стриган даже не понимала, что это более сложная тема, чем ей казалось.

— И это лишь усиливает их разочарование, — парировала я. — Только представь себе. Представь, что вся твоя жизнь нацелена на завоевание, на расширение радчаайского пространства. Ты видишь убийства и разрушения в невообразимых масштабах, но они видят распространение цивилизации, справедливости и правильности, пользы для вселенной. Смерть и разрушение — неизбежные побочные эффекты этого единственного, высшего блага.

— Не думаю, что смогу особо посочувствовать тому, что их ожидает.

— Я и не прошу об этом. Просто ненадолго поставь себя на их место и подумай. Не только твоя жизнь, но жизни всего твоего клана и твоих предков за тысячу и более лет до тебя служат этой идее, этому образу действий. Амаат желает этого. Бог желает этого, сама вселенная желает этого. А потом однажды кто-то говорит тебе, что ты ошибся. И твоя жизнь не будет такой, как тебе представлялось.

— Это происходит с людьми постоянно, — сказала Стриган, вставая с места. — За исключением того, что большинство из нас не вводит себя в заблуждение байками о собственном великом предназначении.

— Это исключение отнюдь не малозначительно, — заметила я.

— А ты? — Она стояла за стулом с чашкой и тарелкой в руках. — Ты, несомненно, радчааи. Твое произношение, когда ты говоришь на радчааи, — (мы общались на ее родном языке), — звучит так, будто ты из Джерентэйта. Но сейчас у тебя почти нет акцента. Может, ты просто очень талантлива к языкам — нечеловечески, я бы даже сказала, талантлива. — Она умолкла. — И отношение к полу тебя выдает. Только радчааи ошибся бы с полом так, как ты.

Значит, я угадала неверно.

— Я не вижу, что у тебя под одеждой. И даже если бы могла, это не всегда надежный признак.