Затаившийся - Грегг Олсен

Она смотрит на меня в упор. Я вижу, что она вот-вот заплачет.

– Скажите, что думаете, – говорю я ей.

– Софи и Адам друг друга стоили, честное слово. Она была замкнутой, тихой. Была склонна к депрессиям, а он этого не замечал. Хреновое сочетание, как по мне.

* * *

Прежде чем отправиться обратно в Шелтон, я проверяю автоответчик. И нахожу там сообщение от Адама.

Он говорит негромко. Не шепотом, но так, будто старается не потревожить кого-то. Может, дочь?

– Я слышал, у вас есть подозреваемый, – говорит он. – Я все еще пытаюсь прийти в себя и решить, что делать дальше. Просто хотел позвонить и поблагодарить тебя за все. Ты всегда была мне дорога, как и вся твоя семья.

Он думает о Кипе. Не обо мне. Я знаю. Он вспоминает, как наш отец каждый год возил его с Кипом на рыбалку, с седьмого класса и до того момента, как Кип пошел на службу. Пару раз я ездила с ними. Но Адам и Кип были главными героями этой истории. Я была просто застенчивой девочкой, влюбившейся в лучшего друга своего брата.

Сама не зная, почему, я прослушиваю сообщение еще дважды, прежде чем удалить его.

Отдел судебно-медицинской экспертизы округа Китсап лежит на холме, прямо над дилерским центром Бремертона, уставленным бесконечными рядами новеньких автомобилей. Я приезжаю в одиночестве. Монтроуз развозит своих детей перед работой, потому что, как он выразился, «на этой неделе вторник стал понедельником», и вся его семья стоит на ушах.

Хорошо, что у меня в жизни все просто.

Когда я заезжаю на парковку, то вижу тренирующихся новобранцев на поле слева от меня. Всякий раз при виде молодых солдат я вспоминаю своего брата. В армию идут по разным причинам. Кто-то просто хочет воевать. Кто-то сбегает из дома. Для кого-то вечная борьба – это способ существования. Таким был Кип. Бойцом.

Мое сердце замирает, когда я вижу на парковке бордовый «Бьюик».

Сюда приехали Фрэнк и Хелен Флинн. Понятия не имею зачем. Адам уже опознал Софи, им нет никакой нужды истязать себя.

Когда охрана пропускает меня в здание, я встречаюсь с помощницей судмедэксперта Селией Грин. Ей двадцать с небольшим, у нее короткие светлые волосы и по дюжине сережек в каждом ухе. Над вырезом ее кофты видна часть татуировки – какая-то надпись, выполненная каллиграфическим шрифтом. Я не могу разобрать слова и наверняка буду гадать весь день. Со мной так всегда. Я обожаю загадки и никогда не пропускаю телевикторины, хотя вслух об этом никому не признаюсь.

– Господи боже, – говорит она вместо приветствия, – отец убитой – тот еще козел.

Я сохраняю бесстрастное выражение лица:

– В чем дело?

Селия закатывает глаза.

– Он хотел ее увидеть. Я сказала, что тело уже опознали и подготовили к вскрытию. Предложила дождаться, пока его отправят в похоронное бюро.

– Его это не устроило, – говорю я, прекрасно зная, что Фрэнка Флинна ничего не устраивает. Он успел оставить мне семь голосовых сообщений. В каждом содержалось настойчивое – и непрошеное – предложение «помочь» с расследованием.

– Не устроило, – подтверждает Селия. – Они с женой в смотровой, ждут, чтобы подняли жалюзи.

– Патологоанатом может это сделать? – уточняю я.

– Ага, – говорит Селия.

Светлая память. Вот что вытатуировано у нее на груди. Мне видны верхние края букв С и П. Интересно, кому посвящена татуировка? Но я не стану спрашивать.

– Девочка осталась с Деб в архиве, – добавляет Селия.

Я поражена:

– Они привезли с собой дочь?

– Ага. С ума сойти. Кому взбредет в голову взять в морг трехлетнюю девочку?

– Фрэнку Флинну, – говорю я. – Вот кому.

– Миссис Флинн это явно не по душе. Она ни слова не сказала.

Для Хелен это нормально, но я решаю промолчать. Я направляюсь в смотровую, где встречаю мать Софи, сжимающую коробку салфеток, и Фрэнка, стоящего прямо перед смотровым окном, словно в ожидании футбольного матча.

Он сверлит меня обжигающим взглядом.

– Ну наконец-то, – говорит он. – Я уж думал, вы не приедете.

Я приехала на десять минут раньше, но говорить об этом не стоит.

– Я здесь.

Я слышу, как Хелен вытаскивает из коробки носовой платок. Она уже всхлипывает. Я кладу руку ей на плечо.

– Вам необязательно здесь оставаться, миссис Флинн.

Она кивает, затем смотрит на мужа.

– Она хочет здесь быть, – говорит он. – Это наш единственный ребенок. Мы хотим справедливости, и мы намерены принимать самое деятельное участие везде, где можно.

– Мне очень жаль, – говорит Хелен одними губами.

Фрэнк кидает на нее такой взгляд, что она тут же отворачивается, словно от удара.

– Мы все хотим справедливости, – говорю я. – Поэтому я и здесь. Я буду бороться за Софи до тех пор, пока не поймаю того, кто ее убил. Давайте не будем спорить о том, в чем мы и так согласны.

Фрэнк еще несколько секунд смотрит на жену, прежде чем перевести взгляд на меня.

– Вы все правильно говорите, но я кое-что о вас разузнал. Послужной список у вас сомнительный.

– Фрэнк! – восклицает Хелен. – Прошу тебя.

Он говорит о девушке, которую нашли задушенной в озере Мейсон. Скорее всего, ее убил бойфренд, но мы не смогли доказать его вину.

Фрэнк трясет головой в притворном омерзении:

– Интересно, каково сейчас родным Кэти Райнхарт?

Я знаю, чего он добивается, но не собираюсь глотать наживку. Кем нужно быть, чтобы ранить других чужой трагедией?

– Они горюют, – говорю я.

Фрэнк не вздрагивает. Не такой он человек, чтобы вздрагивать. Он идет прямиком в атаку, как грузовик без тормозов.

– И злятся, – говорит он в ответ и добавляет: – Я позвонил отцу Кэти Райнхарт, и ему было, что сказать.

Я понимаю. Честное слово, понимаю. Скорбь толкает людей на многое. Я не хочу ругаться с этим человеком. У него есть право злиться на весь мир. Но чего у него нет, так это права создавать нелепое подобие клуба родителей, чьи дети погибли, а убийцам удалось ускользнуть. Я собираюсь найти убийцу Кэти. И убийцу Софи.

– Миссис Флинн, вы уверены, что хотите видеть Софи? – спрашиваю я, стараясь говорить как можно мягче. – Вам необязательно это делать.

Как и всегда, Фрэнк отвечает за свою жену:

– Она этого хочет.

Но его мнение меня не волнует. Что бы между ними ни происходило – а я прекрасно вижу, что между ними происходит, – это не мое дело. Хелен – человек, а не вещь.