Дьявольская рулетка - Себастьян Фитцек

Хорошо. Очень хорошо.

— Как только Леони, живая и невредимая, окажется в моих объятиях, вся эта шумиха закончится, — продолжал он.

— Я знаю, — сказала Ира, и это прозвучало слегка разочарованно. — Но пока не вполне представляю, как мне это устроить, Ян. Согласно документам, которые я держу в руках, ваша невеста погибла в автокатастрофе. Девятнадцатого сентября. В семнадцать пятьдесят пять.

— Да-да. Этот отчет мне знаком. Я сам его видел. Его копия даже есть у меня дома. И все-таки это ерунда. Полная чушь.

— Как же так?

— Потому что Леони жива!

— Откуда у вас такая уверенность?

Ян поскреб затылок пистолетом.

— Я сейчас опускаю всю бессмыслицу, которая произошла только за те последние полчаса, после того как я рассказал о Леони по радио, Ира. Вы даже близко не можете представить себе, что здесь происходит.

Он бросил быстрый взгляд на тридцать три красные лампочки телефонного устройства у микшерного пульта, которые мигали в одинаковом ритме. Судя по недоверчивым взглядам продюсера шоу, даже такой опытный профи в области радио, как он, еще ни разу не видел столь продолжительного фейерверка.

— Все линии заняты. Непрерывно. Ира, вы можете в это поверить? Люди со всего города, да что я говорю, со всей страны хотят говорить со мной. И у каждого второго, предполагается, есть информация о том, где находится Леони.

Ян снова поднял взгляд к телевизору. Сбоку, рядом с ведущим, теперь красовалось изображение его невесты. Затем картинка сменилась и на слегка запыленном экране телевизора появилось здание МСВ. Видимо, это были архивные кадры, или здание снимали с вертолета.

— Женщина сорока четырех лет из Тюбингена считает, что она подвозила вчера Леони автостопом, — читал Ян дальше. — Пожилой мужчина из Кладова хочет получить деньги за то, что приведет ее ко мне. Один даже предложил мне фотографии, где она снята обнаженной.

— Вы вызываете духов.

— Нет! — горячо возразил Ян. — Я этого не делаю. Это не моя вина. Все это не должно было заходить так далеко. Кто-то там, снаружи, ведет со мной нечестную игру. Кто-то, наделенный высочайшим влиянием и большой властью. Либо я сегодня выманю его из норы, либо умрут много людей.

— Если честно, то я вас не понимаю, — сказала Ира. Растерянность в ее голосе звучала правдоподобно.

— Ну хорошо, Ира. — Ян взглянул на большие часы студии. — У нас еще осталось около сорока минут до следующего раунда. Но это не займет много времени. Я сейчас расскажу вам историю. Мою историю.

— Где Дизель?

Ира произнесла эти слова беззвучно, одними губами, надевая наушники, на которые она переключила звонок из студии, чтобы во время разговора ходить по помещению. Херцберг лишь пожал плечами и продолжал что-то печатать на своем компьютере. Игорь только вопросительно взглянул на нее. Оба переступили порог центра переговоров несколько секунд назад, после того как Штойер надавал им бог знает каких инструкций.

А главный редактор все еще не вернулся из своего похода за кофе.

— Я всегда ощущал, что мне повезло, Ира. Всю свою жизнь я стоял на солнечной стороне, — слышала она голос Яна, в котором звучало тихое сожаление. — У меня было все, чего только можно пожелать: престижная работа, деньги и удивительно красивая женщина. И вдруг однажды словно гром разразился среди ясного неба: у меня было отнято все, одно за другим. Мою невесту похищают, я начинаю проводить расследование, и в этот момент моя жизнь превращается в груду не имеющих цены черепков.

— Минутку! Почему вы считаете, что Леони кто-то похитил? — спросила Ира.

— Не кто-то. Государство.

— Но это звучит несколько…

— Неправдоподобно? Знаю. Но только государство может сделать то, что сделали со мной.

— И что с вами сделали?

— Встречный вопрос: чем живет человек, если не считать любви? Что нужно, чтобы существовать? Чтобы дышать? Чтобы утром откинуть теплое одеяло и выйти в холодный мир?

«Мои дети», — пронеслось в голове у Иры. Но любовь он исключил.

— Я вот что имею в виду: от чего вы действительно не можете отказаться? Что нельзя у вас отнять, поскольку иначе вы станете только собственной тенью?

— Я не знаю, — заколебалась Ира. — Возможно, моя музыка.

В тот же самый момент, как она это произнесла, она уже пожалела, что не может взять эти слова обратно. На самом деле ей было непонятно, зачем она это вообще сказала. Раньше, в другой жизни, она очень много занималась музыкой. Играла на ударных. В течение долгих лет она брала уроки и еще дольше поддерживала своим присутствием многочисленные джазовые ансамбли. Было мучительно сознавать, что она забыла, насколько прекрасным было то время, когда она еще участвовала в выступлениях в третьеразрядных берлинских пивных. И то, что вспомнилось это лишь теперь, когда ее спросил об этом террорист и убийца.

— Музыка — это хороший ответ, — сказал Ян. — Для большинства это секс. Для некоторых — спорт. А для меня — работа. Я был психологом. И очень хорошим. Вел собственную практику и мог не беспокоиться о деньгах. Но это несущественно. Вы сознаете разницу между работой и профессией? Для меня моя практика была не работой, а профессией, поскольку для меня это слово означает «призвание». Без своей работы я не могу существовать. И они отняли ее у меня.

— Кто это «они»? И как они это сделали?

— Ну, когда я начал задавать первые вопросы, все еще было вполне дружелюбно. Человек из районного управления показал мне свидетельство о смерти. В полиции мне дали фотокопию аутопсии. Однако, когда я пожелал увидеть труп Леони, они отказали, сказав, что это невозможно. Тогда я хотел ознакомиться с материалами расследования, которое велось по предполагаемому несчастному случаю. Как-никак машина-то взорвалась.

— Взорвалась? — Ира вспомнила фотографии из газет, которые ей показывал Гетц.

— Да. Необычно уже то, что отвалились два колеса разом. Но ведь это дает сперва импульс для короткого замыкания генератора. Возгорание кабеля, обусловленное установкой неправильной запчасти, которую, предположительно, установил я сам. Я! Это при том, что для меня измерить уровень масла уже является проблемой. Никогда бы я добровольно не полез отвинчивать генератор. Но это же практично, не так ли?

— Что вы имеете в виду?

— Ну как же! Поставщик умывает руки, поскольку это не его вина. И мне некого винить, поскольку страховка мастерской возмещает весь ущерб. Но вышло еще круче.

Ира, слушая, сделала пометку для памяти на желтом листочке и наклеила его на папку с актом вскрытия.

«Где материалы расследования?»

— Я хотел видеть машину. Она, разумеется, уже была сдана в лом. Можете себе это представить? Цистерна взлетела на воздух, моя невеста сгорела, но нет расследования убийства по неосторожности. Вместо этого на моем счету появляется сто двадцать пять тысяч евро страховки. И еще сто тысяч евро от поставщика. Ни судебного расследования, ни решения суда. Хотя официально считается, что виноват я.