Полночное небо - Лили Брукс-Далтон

Айрис погрузилась в чтение, плотно сомкнув губы и крепко схватившись за обложку, как будто том по астрономии мог вырваться и убежать. Время от времени она запускала руку в шевелюру и, подцепив локон, накручивала его на указательный палец, а затем отпускала. Она по-прежнему похожа на дикарку, подумал Августин, просто теперь это не так заметно. Девочка выглядела, как бродяжка, которую недавно приютили, – еще не привыкшая к заботе, но уже не одинокая.

Августин и Айрис не вставали с мест до самого заката, пока день не утек по капле за горы, отправившись расцвечивать другие небеса.

Поиски чужих радиосигналов продвигались ожидаемым образом – никак. Тем не менее, Августин не сдавался. С упорством он был знаком не понаслышке. Долгие годы его сопровождала свирепая одержимость – борьба не на жизнь, а на смерть, ради того, чтобы достичь, заполучить, понять; беспощадная жажда новых знаний. С тех пор многое изменилось. Теперь, в самом конце пути, он перестал мечтать о славе и упорствовал уже по иным причинам, которые ставил превыше амбиций и которые сам не до конца понимал.

На третьем этаже он оборудовал себе рабочее место у окна, выходившего на южную сторону. Оттуда можно было любоваться тундрой, простиравшейся вдаль, к теплым землям. Августин сканировал частоты, развалившись в черном кожаном кресле на колесиках, которое он позаимствовал в кабинете начальника станции. Перед ним высилась груда старой электроники, а справа стоял глобус в коричневых тонах, спасенный из общежития. Августин мог провести здесь весь день: закинуть ноги на канцелярский шкафчик и, пока идет поиск сигнала, лениво крутить глобус, бесцельно скользя пальцем вдоль океанов и континентов. Вначале он записывал, какие частоты проверил; затем, просканировав их все по нескольку раз, стал делать выбор случайным образом – словно вытягивал карты на сеансе у гадалки.

Большую часть времени Айрис читала книги за столом напротив рабочего места Августина. Она не единожды прочла атлас-определитель арктической флоры и фауны, прежде чем отложить его и взяться за труд по астрономии, в суматохе забытый кем-то из младших научных сотрудников. На ламинированной обложке красовалась наклейка десятичной классификации Дьюи. Очевидно, книгу нелегально вывезли из библиотеки – и забыли так далеко от дома. Весьма символично, подумал Августин. Он наблюдал, как Айрис протирает засаленную обложку рукавом, чтобы потом оставить на ней свои отпечатки.

Так они и сидели – друг напротив друга, наслаждаясь тишиной, поглощенные каждый своим делом. Августин задумался над тайной этого единства. Айрис делила с ним жилье и, если мыслить глобально, стала ему соратницей – здесь, вдали от цивилизации, во время заката человечества, на самом краю – не важно, о времени речь или о пространстве. Как такое возможно: как эта маленькая девочка тут оказалась, откуда приехала и кому приходилась родней? Что она чувствовала? Она ни в какую об этом не говорила и оставалась загадкой. Благодаря ей Августин боролся – вопреки здравомыслию, безо всякой надежды на успех. И, возможно, только поэтому был все еще жив.

* * *

В ночь после возвращения из тундры Августин так и не смог уснуть. К тому времени, когда Айрис начала издавать бессловесные сонные звуки, он понял, что попытки напрасны. Поэтому, стараясь не шуметь, выбрался из-под спальных мешков, прошуршавших синтетическое «тсс!», соскользнул на холодный пол и направился к радиостанции. Он подсоединил наушники с микрофоном к приемнику и включил устройство. За окном ярко синела тундра под желтовато-розовым румянцем полной луны. Устроившись в кресле, Августин прислушался к белому шуму, иногда поглядывая на холмик под грудой спальных мешков, – просто убедиться, что девочка на месте, что ее грудь по-прежнему вздымается и опускается, а спящий мозг сводит легкой судорогой ручку или ножку.

Приемник автоматически перебирал частоты. Августин раскрыл один из арктических атласов, пылившихся в шкафу, и перелистывал его, слушая треск радиопомех. Центральный разворот занимала потрепанная карта окрестностей озера Хейзен – огромного водоема примерно в пятидесяти милях к востоку. Местные исследователи, бывало, ездили туда на рыбалку. Насколько помнил Августин, обсерватория устраивала несколько таких поездок. Сам он ни разу не участвовал, хотя коллеги каждый раз его приглашали, а по возвращении травили бесчисленные байки, которые он никогда не слушал. «Рыбалка – для землян», – насмешливо фыркал он и возвращался к созерцанию далеких галактик.

Когда дело касалось отпуска, Августин предпочитал экзотику дальних стран – тропические пляжи, дорогие курорты, непролазные джунгли. Даже сейчас он думал, что ему вполне под силу отправиться в путешествие. Вдруг это именно то, что нужно ему и Айрис? Почему бы не устроить себе приключение, чтобы отпраздновать возвращение полярного дня? Например, отправиться к озеру, которое находится ниже уровня моря. Там на смену заснеженным горным склонам придут цветущие луга и теплый ветерок. Возможно, смена обстановки пойдет на пользу его маленькой спутнице. Им обоим.

Там, у озера, температура достигала самой высокой отметки на всем архипелаге – семидесяти с небольшим градусов по Фаренгейту[4]. Здесь такая погода бывала только в середине лета. Августин провел пальцем по голубой кромке озера на карте, вдоль длинной кривой западного берега. И правда: почему бы не поехать? Довольно с него статических помех и сигналов в никуда. Надежда таяла перед лицом суровой действительности. Хотелось перемен. Если они не затянут с выездом, то смогут воспользоваться снегоходом из ангара. Снег не будет лежать вечно, но еще оставалось немного времени.

Августин приподнял наушники, послушал дыхание Айрис и снова погрузился в белый шум. Он чувствовал себя зверем, пробудившимся после спячки. Возможно, они даже найдут у озера что-то полезное, что-нибудь вроде…

Он стянул наушники вниз, чтобы ясно слышать свои мысли. На берегу озера Хейзен уже десятки лет – с 1950-х годов, когда радио было единственным способом связаться с внешним миром – действовала небольшая метеостанция. Персонал на ней работал посезонно. На последних снимках со станции Августин видел антенную решетку – устройство гораздо мощнее, чем антенна обсерватории. Значит, передающие устройства там тоже могли быть дальнобойнее. Вот и еще одна причина поехать. Решено.

На рассвете, когда Айрис заворочалась в постели, Августин уже вовсю строчил в блокнот – составлял план действий и списки необходимого. Девочка поднялась, завернувшись в спальный мешок, словно в плащ. Свежеподстриженные кудри торчали в разные стороны. Она потрогала страницу блокнота, на которой Августин писал, а затем прикоснулась к его плечу, как будто спрашивая: что вообще происходит? Он накрыл ее руку своей и развернул стул, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Мы едем в путешествие.

– Что ты наделал?! – кричал Иванов на Тэла, а тот размахивал планшетом у него перед носом, словно шпагой.

На громкие голоса сбежалась вся команда.

– Ничего я не делал, черт побери! – орал Тэл с красным, как свекла, лицом. – Я все утро пялился в этот сучий экран, и там ничего не было! Ни обломков, ни астероидов – ничего! На пятьдесят долбаных миль вокруг!