Том 7. Последние дни - Михаил Афанасьевич Булгаков
Шрифт:
Интервал:
— И... и продавали бы разные мелкие товары... А?
Манилова восхищенно хлопает в ладоши, смеется и обнимает мужа. Поцелуй...
Из-за беседки появляется приказчик (пухлый человек со свиными глазками). Некоторое время молча наблюдает Маниловых, потом кашляет.
Манилова оборачивается.
— Ах!..
Манилов, отряхиваясь:
— Что тебе, любезный?..
Вдали послышался знакомый звон бубенцов чичиковской тройки.
— Хорошо бы, барин... — откашлявшись, начинает приказчик.
Колокольчики зазвенели ближе и ясней.
Маниловы ахнули, обернулись, взбежали повыше... смотрят вдаль...
— К нам! К нам! — восторженно закричал Манилов и от радости заплясал какой-то нелепый танец, затем сорвался и побежал; Манилова, взвизгнув, ринулась за ним...
Эп. 13.
Гостиная. Стол. Диван. Щегольская мебель, но одно кресло обтянуто рогожкой, другое без ножки...
В дверях, раскланиваясь, приседая и пропихивая друг друга, Чичиков и Манилов.
— Извольте вы...
— Нет уж, вы...
— Нет вы...
— Да отчего же?
— Ну, уж оттого.
Наконец, боком втискиваются в гостиную сразу оба, после чего Манилов немедленно оборачивается к жене, стоящей у зеркала.
— Душенька! Павел Иванович!
Чичиков легко подскочил к Маниловой и не без удовольствия прильнул к ее руке.
— Вы очень обрадовали нас своим приездом... — несколько картавя, проговорила Манилова.
— Да, да, Павел Иванович... — подхватил Манилов. Он подталкивает под Чичикова кресло, но кресло, наклонившись, падает, и Манилов, как ужаленный, схватывает Чичикова за талию.
— Нет, нет, не сдадитесь. Оно еще не готово. Вот сюда, пожалуйста.
Пятит его в кресло, покрытое рогожей...
Манилова вскрикивает:
— Ах нет, и это не готово!
Отдергивает Манилов Чичикова. Тогда тот, легким поворотом, освободившись от «опеки», опускается на стул.
— Позвольте я посижу на стуле.
— Ах, позвольте вам этого не позволить!.. — восторженно вскрикивает Манилов и, стащив смущенного Чичикова со стула, заботливо усаживает его при помощи жены в большое мягкое кресло. — Вот здесь вам будет удобнее, — успокоившись, наконец, сказал Манилов и уселся на диван напротив.
— Ну, как вам показался наш город? — подсаживаясь к мужу, спросила Манилова.
— Очень хороший город, прекрасный город, — улыбаясь, ответил ей Чичиков, приложив при этом руку к сердцу.
— А как вы нашли нашего губернатора? — кокетливо продолжала Манилова.
— О, препочтеннейший человек, — восторженно отзывается Чичиков. — И какой искусник. Как хорошо он вышивает различные узоры...
— А вице-губернатор, не правда ли, какой... — закатив глаза, спросил Манилов.
— Очень, очень достойный человек...
— А полицмейстер? Не правда ли? — вскричала Манилова.
— Через-вычайно приятный, чрезвычайно!..
Манилов тянется к Чичикову.
— Ах, Павел Иванович! Вашим посещением вы такое доставили нам наслаждение, такое наслаждение...
Чичиков приподнимается:
— Помилуйте... что я, ничтожный человек...
— О, Павел Иванович! — вскричал Манилов. — Я бы с радостью отдал половину моего состояния, чтобы иметь часть тех прекрасных достоинств, которые вы...
— Нет, нет, — перебивает его Чичиков. — Это я бы почел за величайшее счастье...
— Ах, Павел Иванович! — зажмурив от восторга глаза, вскрикивает Манилов и заключает Чичикова в объятия...
Манилова, засмеявшись счастливым смехом, убегает...
Чичиков в то время, пока Манилов висит у него на шее, вынимает часы, украдкой смотрит время, становится серьезным, легонько освобождается из объятий и говорит:
— Мне бы хотелось, почтеннейший друг, поговорить с вами об одном очень нужном деле.
— В таком случае позвольте мне попросить вас в мой кабинет, — сказал Манилов и повел Чичикова... в соседнюю с гостиной комнату.
Эп. 14.
— Вот мой уголок!
— Приятная комнатка, — заметил Чичиков, окинувши ее глазами.
Комнатка была точно не без приятности: стены были выкрашены какой-то голубенькой краской, несколько стульев, одно кресло, стол, на котором лежала одна книжка и несколько листов бумаги, но больше всего здесь было табаку. Он был в разных видах: в картузах, в табашнице и, наконец, насыпан был просто кучей на стуле.
— Позвольте вас попросить расположиться в этих креслах, — пригласил Манилов.
Чичиков сел.
— Позвольте вас попотчевать трубочкой.
— Я не курю... — ласково ответил Чичиков как бы с видом сожаления.
— Отчего же? — тоже ласково и с видом сожаления спросил Манилов.
— Не сделал привычки, боюсь: говорят, трубка губит.
— Позвольте вам заметить, что это предубеждение, — раскуривая трубку, сказал Манилов. — Курить табак гораздо здоровее, чем нюхать...
— Возможно, возможно... — как бы согласился Чичиков, — но позвольте, любезный друг, прежде одну просьбу... — проговорил он голосом, в котором отдалось какое-то странное выражение, и вслед за тем неизвестно отчего он оглянулся назад.
Манилов тоже неизвестно отчего оглянулся и даже, встав, закрыл поплотнее двери, вернулся обратно и, уставившись на Чичикова, с величайшим вниманием приготовился слушать.
— Как давно вы изволили подавать ревизскую сказку? — спросил его Чичиков.
— Да уж давно... — с недоумением ответил Манилов.
— А много ли с того времени умерло у вас крестьян?
— Очень... очень многие умирали, — не спуская с Чичикова глаз, ответил Манилов. — А для каких причин вам это нужно? — сладко спросил он.
Чичиков беспокойно оглянулся на дверь, Манилов тоже оглянулся и еще ближе наклонился к Чичикову.
— Я бы хотел купить... мертвых...
Манилов отшатывается, дико смотрит на Чичикова.
— Как-с? Извините... Мне послышалось престранное слово...
Чичиков смотрит в упор на Манилова и спокойно повторяет:
— Я полагаю приобрести мертвых крестьян...
Манилов тут же выронил чубук с трубкой на пол и, оцепенев от ужаса, уставился с разинутым ртом на Чичикова. Некоторое время оба они сидели неподвижно, вперив друг в друга глаза, как те портреты, что вешались в старину один против другого, по обеим сторонам зеркала. Наконец Манилов поднял трубку и поглядел снизу Чичикову в лицо, стараясь высмотреть, не видно ли какой усмешки, не пошутил ли он.
— Но, мне кажется, вы затрудняетесь? — заметил ему Чичиков.
— Я?.. Нет, я не то... — с трудом проговорил Манилов. — Но я... извините, не могу постичь... Может быть, здесь... в этом выраженном вами... скрыто другое... Может, вы изволили выразиться так для красоты слога?
— Нет, — перебил его Чичиков, — я разумею приобрести именно мертвых.
Манилов совершенно растерялся и вместо какого-нибудь вопроса принялся молча посасывать свой чубук, причем так сильно, что тот начал хрипеть, как фагот.
— Может быть, вы имеете какие-нибудь сомнения? — спросил его Чичиков.
— О, помилуйте, ничуть!.. Но позвольте
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!