Охота на Сталина - Вячеслав Хватов

Зачем я здесь? Эх, прыгнуть бы прямо сейчас в эту мягкую влажную грязь и в лес. Ну их, эти прыжки.

Самолет набрал высоту и, выполнив разворот, лег на обратный курс к аэродрому. Выпускающий встал и открыл дверь. Пора было прыгать.

— Ну, давай, орел, — инструктор ОСОАВИАХИМ Вася Малахов подтолкнул Сергея к двери. Волков зацепил карабин за штангу, сделал шаг назад, и с силой оттолкнувшись, прыгнул. Безжалостный поток холодного воздуха размазал по лицу его щеки. Тут же за его спиной раскрылся парашют. Тряхнуло. Сергей посмотрел наверх. Купол вроде на месте. Потом стал искать направляющие стропы.

Где ж они, мать их. А, вот, кажется.

Посмотрел вниз.

Похожая раньше на топографическую карту земля, преобразилась. Уже стало видно отдельные деревья, взлетную аэродрома справа и какие-то строения на краю поля. Потянул за стропы, чтобы развернуло против ветра. Все вроде делал, как учили, но развернуло почему-то по ветру. Лес не то чтобы очень стремительно, но приближался.

Извернувшись чтобы не сесть на сосну как на кол, Сергей заскользил по вечнозеленым, колючим веткам. Шелковые стропы рванули его назад так, что перехватило дыхание.

Стоп, приехали. Волков повис на деревьях на расстоянии десяти метров от земли.

Пока его обнаружили, пока принесли и растянули сетку, он успел выкурить три сигареты из пачки, припасенной в нагрудном кармане.

Пошли они на фиг со своими запретами!

Отстегнув лямки парашюта, под веселое улюлюканье, Волков плюхнулся в сетку, и его тут же принялись толкать, тискать и отвешивать щелбаны. Это таким был отходняк у перворазников. Перворазниками парашютисты со стажем называли новичков, испытывающих свою судьбу в первый раз.

Потом были еще прыжки и еще. Дневные и ночные. С грузом и без. Во второй и третий раз прыгать было страшнее. Адреналиновый угар прошел, а включившийся инстинкт самосохранения дал волю трясущимся поджилкам.

Взбив подушку, Волков сунул ее под голову и уставился в потолок комнаты, которую он делил с Гошей Яценко. Несмотря на то, что он тогда здорово двинул ему в зубы, они крепко подружились. В принципе нормальные отношения складывались и с Пашей Иваненко, чего не скажешь о Яне Лутце.

Этот куратор невзлюбил Волкова с того самого первого дня. Именно он и устроил Сергею первую проверку. Наверное, такой проверке подверглись все курсанты, ведь скоро им предстоял выход в город для практических занятий по топографии и ориентированию, но легче от этой мысли ему не стало.

А произошло все так…

Один из двух эстонцев, «добровольно» вступивших в «Волну» и не питавший особых дружеских чувств к новичку, вдруг начал проявлять к нему нешуточный интерес. И ведь грамотно так втирался гад. То сигареткой припрятанной угостит, то чайку предложит, а сам аккуратненько так о доме, о семье расспрашивает. Ну, к этому-то Сергей привык. Его еще у Фон Ортеля (будь он неладен, этот долбанный полковник авиации!) проверяли, перепроверяли. Но все-таки Волков с этим Эйнаром Лилло решил быть поосторожней. И не прогадал. На пятый день их знакомства Эйнар начал разговор о том, что его все тут заколебало, что он хочет домой и все такое. В общем, начал ныть. Сергей на это никак не отреагировал. Нытик приободрился и закинул удочку на предмет самоволки. Ноль реакции. Тогда Эйнар предложил сбежать, а заодно написать письмо насчет этой конторы куда следует.

Сергей уже знал, что будет дальше. Согласись он, его обезображенный труп вскорости найдут где-нибудь в овраге, а то и вовсе не найдут. Промолчи он, так этот паршивец начнет его шантажировать тем, что он вовремя не доложил об их разговоре начальству и он, Волков, погрязнет в водовороте лжи и обмана. Нет, нужно действовать. Страшно конечно, но что делать.

«Поговорить по душам» Сергей решил со «святым Дейвом». Тот был не таким страшным, как Лутц и своей мягкостью и почти отеческим отношением к курсантам располагал к откровенной беседе.

— Ты не переживай, разберемся, — Томсон отхлебнул из стакана крепко заваренный чай и улыбнулся. — Иди спокойно работай. Что у вас сейчас, радиодело?

— Шифрование.

— Ну вот и иди к Серебрякову глаза ломать, — Девид рассмеялся, и от этого беззаботного смеха у Сергея на душе отлегло. Он вышел из кабинета с вывеской «Начфин» на двери и уже было направился к лестнице, когда вспомнил, что забыл возле умывальников в санузле тетрадь с конспектами. Вообще-то выносить какие-либо записи из «красного уголка», где у них проходили все занятия, было запрещено, но слишком уж тяжело ему давалось это шифровальное дело и Волков нет-нет, да и брал с собой свои записи почитать перед сном.

Выходя из санузла Сергей заметил как практически бесшумно в кабинет «Начфина» проскользнул Эйнар.

Бля, сейчас свою версию задвигать начнет, сученок. Надо послушать, что он там напоет.

Волков снял кеды и на цыпочках пересек коридор, прижался ухом к окрашенной масляной краской двери и затаился.

Ни хрена не слышно. Может, через окно попробовать? Все-таки первый этаж.

Одев обратно кеды, он, стараясь не шуметь, отодвинул шпингалеты окна, находящегося в торце коридора и выбрался наружу. Конец марта не располагал к прогулкам в легком спортивном костюме и кедах на босу ногу, но Волкова это не остановило. Снег почти весь уже сошел, и в сгущающихся в окрестностях Тимирязевского лесопарка сумерках, крадущегося вдоль стены человека в синем костюме заметить можно было разве что метров с трех.

Ему повезло. Форточка в кабинет Томсона была открыта и до Сергея почти сразу же донесся обрывок фразы, брошенной как всегда раздраженным Лутцем.

— … что этого недостаточно. Необходимо еще раз его проверить.

— А почему мы должны проверять Орловского как-то по особому, только потому, что он тебе не нравиться, Ян?

Сергей насторожился. Виктор Алексеевич Орловский — это его новое имя, к которому он еще не успел привыкнуть.

— Дело не в этом. Мне с Орловским детей не окрещивать, — ответил Лутц.

— Не крестить, — поправил его Томсон.

— Да. Просто слишком уж он матерый какой-то. Из самолета почти всех пришлось выкидывать, а он сам сиганул. А стреляет как? А на рукопашной Челидзе, нашего лучшего борца уложил.

— Не забывай, что у парня уже есть навыки оперативной работы, полученные в шайке-лейке Фон Ортеля. Да еще два года курсов красных командиров. Ты чего его с другими сравниваешь? Вон этот из Закарпатья в самолете вообще обосрался и болтался на парашюте как настоящий мешок с дерьмом.

В комнате засмеялись.

— Скажи, Эйнар, как тебе показался Орловский? — обратился к Лилло Томсон.

— Осторожный такой, — ответил стукач и выругался по-эстонски.

— Вот видишь! — Лутц видимо встал, потому что сначала послышался звук отодвигаемого стула, а потом скрип половиц. На облезлый куст шиповника легла тень. Виктор Орловский прижался спиной к холодной стене.