Росток - Георгий Арсентьевич Кныш

тех, кому с ними возиться... Объясню.

Вскоре к станку подошли семеро парней. Григорий спросил их, что они делают, когда уколются иголкой, порежут палец или обожгут ладонь? И сам ответил:

— Отдергиваете руку. Верно? Вот это и есть болевой безусловный рефлекс, передаваемый генетической памятью человека в течение сотен тысяч лет. Очень простое движение. Но чтобы его выполнить... Сгибание конечности, связанное с раздражением рецепторных концов афферентного нейрона, вызывает потоки импульсов, которые возбуждают определенный мускул и тормозят его антагониста — мускул разгибательный. Одновременно с другой стороны возбуждается разгибатель и тормозит сгибатель. Из этих и других запрограммированных безусловных рефлексов складывается ходьба, плавание, обработка металла... Я пояснил понятно? — Не услышав ответа, Григорий добавил: — Тогда приступаем.

Работа, на удивление, продвигалась легко. Парни оказались понятливыми и с полуслова схватывали, что от них требуется.

— Василий Потапович, где вы набрали таких?.. — спросил за обедом в заводской столовой Григорий Булата и покрутил пальцем у виска. — Башковитый народ!

— Не прибедняемся! — улыбнулся Булат. — У меня все такие — кто техникум, кто институт закончил.

— Значит, мы быстро управимся. Передадим вашим конструкторам схемы... Пусть компонуют, втискивают в коробки и кожухи... Одним словом, инженерная проблема...

Григорий как в воду смотрел. Через неделю, включив устройство, он зачарованно наблюдал, как черные заготовки по желобку передвигаются к режущей головке станка, как их захватывает хобот-рука, подставляет под резец. Как тут не радоваться, когда за секунды из-под него выскакивают валики разной конфигурации, поршни, клапаны...

«Вон как! — ликовал Григорий, приглаживая жесткий ежик на голове. — Работает моя идея! Воочию, предметно, ощутимо... Я могу прикоснуться к ней, воплощенной в диоды, триоды, переключатели... Но как трудно было добыть эту идею, очистить от шелухи, вычленить стержень... Семь суток умственного напряжения, нервотрепки. Теперь все это позади. Пора отдохнуть...»

10

Григорий проснулся ни свет ни заря. Удивился: почему лежит на диване? «А‑а, моя кукушечка, моя божья коровка выгнала меня в гостиную».

Аида пришла вчера вскоре после него. Молча поела, вымыла тарелку. Стоя перед зеркалом и расчесывая волосы, как бы между прочим обронила:

— Не соврал... Видела твою Майю. Ты проявил отменный вкус, — затаенная грусть зазвучала в ее словах, отозвалась плохо скрытая обида за измену. — Если хочешь... Будешь давать мне на хозяйство... Не откажусь готовить еду, стирать рубашки... Пока разменяемся... Завтра выхожу на работу.

На кухне горел свет, в кастрюле упревало тушеное мясо с капустой. Значит, правда пошла на работу. Значит, правда его кусок хлеба становится ей поперек горла.

На дворе безумствовала вьюга, насыпая белые островерхие сугробы. Пряча за воротник лицо, Григорий долго торчал на трамвайной остановке.

Вместо трамвая мимо возмущенных пассажиров протарахтел снегоочиститель. Григорий озлился — с самого начала день летит через пень колоду. Он побежал к шоссе — может, кто-нибудь посочувствует, подкинет к центру.

Остановилась инвалидная «коляска». Григорий с трудом втиснулся в нее. Завихляв передними колесами по обледенелому асфальту, она сорвалась с места, помчалась по запорошенной улице.

— Разойдется — только держись! — похвастался закутанный в шубу инвалид.

— Она и останавливаться умеет? — кашлянул Григорий в кулак.

— Умеет, — не приняв шутки, серьезно ответил инвалид. — Остановится где надо.

На скрещении трамвайных рельсов Григорий вылез из «коляски», протянул водителю рубль.

— За кого ты меня принимаешь? — обиделся инвалид, хлопнув дверцей. — Вот и вези их...

Как ни торопился Григорий, а все же опоздал.

В длинном коридоре лаборатории уже сидели старшие и младшие научные сотрудники, лаборанты, аспиранты. В дальнем конце, за обшарпанным столом, — Петр Яковлевич и Олияр. Возле них стоял, порывисто жестикулируя, оратор. Григорий узнал в нем руководителя Научного центра Мирослава Михайловича Козака. Сухощавый, одетый в модный костюм, с прямо зачесанными назад волнистыми волосами, тронутыми сединой, Козак выглядел моложе своих лет. Немного картавя, он говорил об изменении направления и методики работы Проблемной лаборатории. О новом оборудовании, особенно о быстродействующей вычислительной машине...

— Вы кое-что накопили, кое-чего достигли. В Научном центре мы долго размышляли, прикидывали, кому отдать электронно-вычислительную машину. Учитывая сделанное вами, уровень подготовленности работников, направление исследований... В общем, берите, осваивайте, экспериментируйте! Однако сначала вам придется освоить сделанное предшественниками. Мы выделяем средства для командировки четырех сотрудников вашей лаборатории в ведущие центры. Поучитесь, позаимствуйте все, что может пригодиться. Я знаю, что один из вас... Григорий Васильевич Савич здесь?

Григорий встал: дескать, вот я, жив, здоров.

— Садитесь. Вы последнее время занимались нейронными сетями. Занимались, скажем, некустарно, а — чтобы определение не вызвало дискуссии — несколько оторванно от остальных направлений и наук, которые неохотно поступились суверенитетом и впустили на свою территорию кибернетику. Не беда! Кибернетика стремительно вторглась в их государственность, и вторглась, думаю, навсегда. Значит, вам, Григорий Васильевич, и карты в руки. С вашей разработкой нейронной сети я ознакомился, поддерживаю. Правда, не всё. Сообщение о ней надо подготовить сегодня же и отправить в академический вестник. Вы сами поедете в Киев или Москву. Выбирайте! Другие товарищи побывают в Ростове, Тбилиси, Минске. Вот и все. С ходом реконструкции лаборатории меня ознакомят Петр Яковлевич Цвях и Антон Калинович Гузь. Вопросы будут?

— Кто назначает претендентов на поездку? Мы или за нашей спиной? — закинул крючочек Олияр.

— Орест Остапович, ни вы, ни за вашей спиною, хотя за нею может спрятаться вся лаборатория, — не утерпел Козак, чтобы не уколоть Олияра. — Одаренность и трудолюбие — вот критерий выбора. Добавим к этому еще и вес научного багажа. Вы удовлетворены?

Олияр промолчал, потому что не ощущал в себе тяжести «научного багажа». Он владел, на его взгляд, более ценным — должностью. И, наверное, поэтому спросил:

— А кто будет руководителем группы?

— Кем руководить? — удивился Козак, беспомощно разводя руками. — Ведь люди поедут по одному — кто куда.

Маленький клубочек смеха, прошелестев, прокатился по коридору.

— Майя, ты? — прижал телефонную трубку к уху Григорий. — Когда прилетишь домой, чаечка?

— Наконец-то... Долго же тебя пришлось ждать... — Григорию показалось, что Майя всхлипнула.

— Чаечка, ты что? Плаксой сделалась?

— Не знаю... Иду, бегу, лечу. Мне недалеко.

Во дворе лаборатории Григория остановил