Четыре всадника: Докинз, Харрис, Хитченс, Деннет - Ричард Докинз

Докинз: Меня однажды пригласили участвовать в британской радиопередаче под названием Диски для необитаемого острова, где нужно выбрать восемь музыкальных композиций, которые вы взяли бы с собой на необитаемый остров, и обсудить их. И одной из тех, что я выбрал, была Mache dich, mein Herze, rein Баха. Удивительная, удивительная священная музыка.

Деннет: Прекрасная.

Докинз: И ведущая передачи никак не могла понять, почему я хотел бы иметь с собой это произведение. Прекрасная музыка, и ее красота еще более возрастает, когда ты знаешь, что она означает. Но ты, отнюдь, не должен верить в это; это как чтение романа.

Деннет: Именно.

Докинз: Ты можешь целиком погрузиться в роман, и он может растрогать тебя до слез, но никто никогда не скажет, что ты должен верить, что этот персонаж существовал или что охватившая тебя печаль отражает что-то действительно происходившее.

Хитченс: Да. Как тот ирландский епископ, сказавший, что он прочел Путешествия Гулливера и не поверил ни единому слову оттуда[69]. [Смех] Думаю, это лучший locus classicus из всего подобного. Понятно, что мы не уничтожающие культуры вандалы, но, наверно, нам стоит подумать, почему столь многие подозревают нас в этом. Если бы мне нужно было признать какой-то из их критических выпадов в наш адрес, или какое-то из их подозрений, или какой-то из их страхов, то, думаю, это могло бы быть следующее: что всё будет из хрома и стали и…

Деннет: И никаких рождественских песен, никаких менор и никаких…

Докинз: Всякий, кто высказывает подобную критику, очевидно, не читал ни одной из наших книг.

Деннет: Это еще одна проблема. И, разумеется, речь не просто о наших книгах, ведь есть так много книг. Люди не читают их. Они просто читают рецензии и думают, что в них изложено содержание книги.

Хитченс: Скоро нам опять предстоят рождественские войны; сегодня последний день сентября. Чувствуется приближение всего этого. Но всякий раз, как приближается Рождество, когда я иду обсуждать его на каком-то из этих шоу, я говорю, что это Оливер Кромвель[70] уничтожал рождественские елки и запрещал… Это протестанты-пуритане, предки американских фундаменталистов, заявляли, что праздновать Рождество – богохульство.

Докинз: Да. Это опять бамианские статуи Будды.

Хитченс: Вы хотя бы уважаете собственные традиции? Потому, что я уважаю. Я считаю, что Кромвель был и во многих других отношениях великим человеком. Рождество – действительно языческий праздник.

Харрис: В прошлом году все мы выдали себя возле своих рождественских елок.

Деннет: Да.

Докинз: Для меня рождественские елки не представляют ни малейшей проблемы.

Деннет: У нас были рождественские открытки и наши фотографии…

Хитченс: Это добрая старая скандинавская пирушка. А в чем, черт возьми, проблема?

Деннет: Ну, не только это.

Хитченс: Я, как и все, люблю солнцестояния.

Деннет: Мы каждый год устраиваем рождественскую вечеринку, на которой поем рождественские гимны. Именно гимны с их словами, а не светские рождественские песенки.

Докинз: А почему бы и нет?

Деннет: И это просто здорово. Эта часть христианского повествования потрясающая – это же прекрасная сказка! И можно страстно любить ее, при этом не веря в нее.

Докинз: Во время одного обеда я сидел рядом с дамой, которая была нашим оппонентом на той дискуссии в Лондоне.

Хитченс: Раввин Ньюбергер[71].

Докинз: Раввин Ньюбергер. И она спросила меня, произносил ли я в Нью-Колледже, когда работал там старшим научным сотрудником, молитву перед едой. Я ответил: «Разумеется, произносил. Это же просто вопрос этикета». Она пришла в ярость оттого, что я мог быть настолько лицемерен, чтобы произносить молитву. Я мог только сказать: «Послушайте, возможно, это что-то значит для Вас, но для меня это не значит абсолютно ничего. Это латинская формула, у которой есть определенная история, а я ценю историю». Фредди Айер[72], философ, тоже имел обыкновение произносить молитву перед едой, и он сказал: «Я не стану произносить ложь, но я ничего не имею против того, чтобы произносить бессмысленные утверждения». [Смех]

Хитченс: Неплохо. Уикемский профессор.

Докинз: Уикемский профессор, да.

Хитченс: Мы ответили на твой вопрос об исламе?

Харрис: Не знаю. Задам близкий к нему вопрос. Не кажется ли вам, что в качестве критиков религии мы обязаны одинаково относиться в своей критике ко всем религиям, или же будет справедливым указать, что имеется целый спектр религиозных идей и убеждений, и что ислам находится на одном его конце, а амиши, джайны и прочие – на другом, и что здесь имеются реальные различия, к которым мы должны относиться серьезно?

Деннет: Разумеется, мы должны относиться к ним серьезно, но нам не нужно все время пытаться сохранять видимость общего равновесия. Есть много людей, которые занимаются тем, что указывают на хорошее и безвредное. И мы можем признать это и далее сосредоточиться на проблемах. Такова работа критиков. Опять же, если бы мы писали книги о фармацевтической промышленности, стоило бы нам посвящать столько же времени всему хорошему, что они делают? Или мы могли бы ограничиться проблемами? Думаю, ответ совершенно ясен.

Докинз: Мне кажется, Сэм спрашивает больше о…

Харрис: Можно было бы критиковать Мерк, если бы они были особенно ужасны по сравнению с какой-нибудь другой компанией. Если сосредоточиваться на фармацевтической промышленности, то не все фармацевтические компании заслуживают порицания в равной степени.