21 урок для XXI века - Юваль Ной Харари

климатической катастрофы — элита устоит перед искушением выбросить лишних людей за борт?

В таких странах, как Франция и Новая Зеландия, с давними традициями либеральных убеждений и политики «государства всеобщего благоденствия», элита, скорее всего, будет заботиться о массах, даже перестав в них нуждаться. Однако в США с их классическим капитализмом элита, вероятно, воспользуется первой же возможностью избавиться от остатков социального государства. Ещё более серьёзные проблемы ждут крупные развивающиеся страны, такие как Индия, Китай, ЮАР и Бразилия. В них после утраты людьми экономической ценности неравенство, скорее всего, стремительно вырастет.

Таким образом, вместо глобализации, ведущей к всемирному единству, мы рискуем получить «видообразование»: разделение человечества на разные биологические касты или даже виды. Глобализация объединит мир по горизонтали, стерев национальные границы, но одновременно разделит человечество по вертикали. Правящие олигархии в таких разных странах, как США и Россия, могут объединиться и общим фронтом выступить против простых сапиенсов. С этой точки зрения нынешнее неприятие «элит» имеет серьёзные основания. Если мы не проявим осторожность, внуки магнатов Кремниевой долины и московских миллиардеров превратятся в высшую касту по отношению к внукам жителей горных районов Аппалачей и сибирских деревень.

В отдалённой перспективе такой сценарий способен привести даже к деглобализации мира: высшая каста соберётся внутри самопровозглашённой «цивилизации» и построит стены и рвы, чтобы отгородиться от орд «варваров» снаружи. В двадцатом веке промышленная цивилизация опиралась на «варваров» с их дешёвой рабочей силой, полезными ископаемыми и рынками сбыта. Именно поэтому цивилизация завоёвывала и ассимилировала их. Но в двадцать первом веке постиндустриальная цивилизация, опирающаяся на искусственный интеллект, биоинженерию и технологии, обретёт гораздо бо́льшую независимость и самодостаточность. Ненужными окажутся не только целые классы, но и целые страны и континенты. Укрепления, охраняемые дронами и роботами, отделят самопровозглашённую цивилизованную зону, где киборги сражаются друг с другом с помощью логических бомб, от земель варваров, где дикие люди сражаются друг с другом, вооружившись мачете и автоматами Калашникова.

В этой книге я часто использую «мы», когда говорю о будущем человечества. Я рассуждаю о том, что «нам» нужно делать с «нашими» проблемами. Однако возможно, что никаких «мы» не существует. Возможно, одна из самых больших «наших» проблем состоит в том, что разные группы людей ждёт разное будущее. Не исключено, что в одних регионах мира детей нужно учить программированию, а в других им больше пригодится умение быстро выхватывать пистолет и метко стрелять.

Кто владеет информацией?

Если мы не хотим, чтобы все богатства и власть концентрировались в руках немногочисленной элиты, нам необходимо регулировать владение данными. В древности самым ценным активом была земля, и политические силы сражались за контроль над ней; если в руках слишком маленького числа людей оказывалось слишком много земли, общество делилось на аристократов и простонародье. В новейшую эпоху машины и заводы стали более ценными, чем земля, и политическая борьба велась за контроль над этими жизненно важными средствами производства. Если слишком много машин оказывается в руках слишком маленького числа людей, общество делится на капиталистов и пролетариев. В двадцать первом веке место земли и машин как главного актива займёт информация и политики будут бороться за контроль над потоками данных. Если данные сконцентрируются в руках слишком маленького числа людей, человечество разделится на разные виды.

Гонка за данными уже началась, и в ней лидируют такие цифровые гиганты, как Google, Facebook, Baidu и Tencent. До сих пор многие из них придерживались бизнес-модели «торговли вниманием»[79]. Они привлекают наше внимание, предоставляя бесплатную информацию, услуги и развлечения, а затем перепродают это внимание рекламодателям. И всё же цифровые гиганты ставят перед собой гораздо более высокую цель, чем прежние торговцы вниманием. Их истинный бизнес вовсе не в продаже рекламы. Вызывая наш интерес, они получают возможность собрать о нас огромное количество информации, которая стоит больше, чем любые доходы от рекламы. Мы для них не клиенты — мы продукт.

В среднесрочной перспективе этот массив данных открывает дорогу к совсем иной бизнес-модели, причём её первой жертвой станет сама рекламная индустрия. Новая модель основана на передаче власти от людей к алгоритмам, в том числе власти выбирать и покупать товары. После того как алгоритмы начнут выбирать и покупать вместо нас, традиционная рекламная индустрия обанкротится. Возьмём, к примеру, Google. Алгоритм Google стремится достичь такого положения, при котором мы будем спрашивать его обо всём и получать лучший в мире ответ. Что произойдёт, если однажды у нас появится возможность спросить: «Привет, Google, какой автомобиль мне больше подойдёт, если исходить из всего, что ты знаешь об автомобилях и обо мне (включая мои потребности, привычки, отношение к глобальному потеплению и мнение о ближневосточной политике)?». Если Google сумеет дать хороший ответ на этот вопрос и если на основе личного опыта мы привыкнем доверять мудрости алгоритма, а не собственным чувствам, которыми легко манипулировать, реклама автомобилей станет не нужна[80].

В отдалённом будущем цифровые гиганты, объединив огромные массивы данных и огромные вычислительные мощности, смогут проникать в самые глубокие тайны жизни, а затем использовать это знание не только для того, чтобы делать за нас выбор и манипулировать нами, но и для переделки органической жизни и создания её неорганических форм. В краткосрочной перспективе цифровые гиганты ещё будут нуждаться в продаже рекламы, но уже сейчас они часто оценивают приложения, товары и компании исходя не из того, сколько денег они на этом заработали, а из того, как много данных сумели на этом собрать. Популярное приложение сегодня может не соответствовать бизнес-модели или даже быть убыточным, но, если оно способствует сбору данных, завтра его ценность будет исчисляться миллиардами долларов[81]. Даже если сегодня вы не знаете, как заработать на накопленной информации, собирать её всё равно стоит, поскольку в будущем она даст вам ключ к контролю над меняющейся жизнью. Я не уверен, что цифровые гиганты преследуют именно такие цели, но их действия говорят о том, что сбор данных значит для них больше, чем доллары и центы.

Обычному человеку трудно сопротивляться этому процессу. Сегодня люди с готовностью отдают свой самый ценный актив — личные данные — в обмен на бесплатную почтовую