Гость Дракулы - Брэм Стокер

Потом дети уселись поесть. Они очень устали и проголодались, так что получали большое удовольствие от отдыха и еды. Им не хватало лишь одного: чтобы их новорожденный братик был здесь, и они бы сделали его Королем Пиршества.

Закончив обед, Мэй и Сиболд почувствовали, что их совсем разморило, поэтому легли рядом, взявшись за руки и положив головы на плечи друг друга, и уснули, а красные маки кивали головками вокруг них.

Через некоторое время дети проснулись. Судя по их ощущениям, снаружи беседки было скорее раннее утро, чем конец дня. Усталость прошла, сна не было ни в одном глазу, и оба они были такими бодрыми, что им не терпелось отправиться в новую экспедицию, еще более длительную, чем обычно.

– Пойдем-ка к источнику, – сказал Сиболд, – и проверим, как там моя лодочка.

Так они и сделали. Лодочка оказалась на месте, и все ее белые паруса были подняты.

– Давай подтянем ее к берегу? – предложил Сиболд.

– Зачем? – удивилась Мэй.

– Потому что тогда мы сможем отправиться в плавание, – ответил ее брат.

– Но лодочка нас не выдержит, она слишком маленькая, – возразила Мэй, которая очень боялась, но не хотела в этом признаться.

– И все же давай попробуем, – сказал мальчик. Он взялся за веревку, которой лодка была привязана к берегу, и начал тянуть. Веревка была очень длинной, и казалось, будто Сиболд подтягивал лодку к берегу очень долго. Удивительно, но по мере того как суденышко подплывало все ближе, оно становилась все больше. Когда лодочка уткнулась носом в берег, дети увидели, что она достаточно большая, чтобы вместить их обоих.

– Что ж, садимся, – сказал Сиболд.

Теперь Мэй почему-то уже не боялась. Она забралась в лодку и увидела, что внутри лежат шелковые подушечки, красные, как маки. Сиболд присоединился к сестре и отвязал веревку, которая удерживала лодку у берега. Сев на корме, мальчик взялся за руль, а Мэй опустилась на подушечку, держась за борта. Ласковый ветер наполнил белые паруса, и лодка начала отходить от берега. Крохотные волны разбегались от ее носа, так что Мэй слышала «хлюп-хлюп-хлюп», когда они ударялись о лодку, а потом отскакивали от нее.

Ослепительно сияло солнце, а вода была синей, как небо, и такой прозрачной, что дети видели, как в глубине мечутся рыбки. Травы и деревья, что росли под водой, смыкали и размыкали свои ветви, а их листья шевелились так же, как шевелятся листья деревьев на суше, когда дует ветер.

Некоторое время лодка плыла вперед, прочь от суши, пока не пропала из виду ива, возвышавшаяся над другими деревьями. Потом путешественники опять подошли к берегу и двинулись дальше, все время держась настолько близко, чтобы ясно видеть все, что там находится.

Ландшафт был очень разнообразным, и каждое мгновение взору детей открывалось что-то новое и прекрасное: то выдающаяся вперел скала, вся покрытая свисающими растениями, которые почти касались воды; то пляж, белый песок на котором блестел и сверкал под солнцем, а волны приятно журчали, набегая на берег и снова отступая, будто играли сами с собой в салочки; то темные деревья с густой листвой, свисающей над водой, сквозь плотную тень которой сияли яркие пятна в вышине, откуда лился на поляну солнечный свет.

Зеленая, как изумруд, трава сбегала к самой кромке воды, а примулы и лютики, растущие у края берега, наклонялись и почти целовались с маленькими волнами, поднимавшимися им навстречу. Большие кусты сирени дыханием своих гроздей розовых и белых цветов наполняли сладким запахом воздух на много миль кругом, и ракитник, казалось, льет бесконечные потоки золотистых цветов, свисающих с гибких зеленых ветвей. По стволам гигантских пальм, листья которых бросали прохладную тень на землю, непрерывно сновали обезьяны, срывая кокосы и бросая их вниз. А еще там были алоэ с огромными стеблями, усыпанными пурпурными и золотыми цветами, потому что был тот самый год раз в сто лет, в который только и расцветает это растение, и маки, громадные, как деревья, и лилии с цветками крупнее палаток.

Дети глаз не могли оторвать от всех этих чудес, но главное чудо ждало их впереди. Вскоре они подплыли к поляне, заросшей изумрудной травой в тени гигантских деревьев, где возвышались, свисали с ветвей деревьев или кустились все цветы, какие только существуют на свете. Высокие стебли сахарного тростника поднимались вдоль кромки крохотного ручья, питаемого кристально чистым источником и текущего по руслу из ярких камешков, похожих на драгоценные камни, а рядом пальмы поднимали свои могучие головы, и их большие листья отбрасывали тень даже в этой тени.

Увидев это место, брат и сестра одновременно воскликнули:

– О, как красиво! Давай остановимся здесь.

Наверное, лодочка поняла их желание, потому что не успели дети даже прикоснуться к рулю, а она уже повернула и тихо направилась к берегу.

Сиболд вылез первым и перенес сестренку на землю. Потом мальчик решил привязать лодку, но, как только Мэй покинула ее, все паруса сложились сами собой, якорь прыгнул за борт, и не успели путешественники и рта раскрыть, а их суденышко уже стояло пришватованным у берега.

Взявшись за руки, брат с сестрой отправились исследовать поляну и все, что на ней было.

Мэй прошептала:

– О, Сиболд, какое славное место! Интересно, есть ли здесь петрушка?

– Зачем тебе петрушка? – удивился он.

– Потому что, если бы здесь была хорошая грядка петрушки, мы, возможно, нашли бы младенца. О, Сиболд, мне так хочется младенца!

– Ну хорошо, давай поищем, – согласился брат. – Кажется, здесь есть все виды растений, а раз так, то должна быть и петрушка. – Сиболд всегда отличался логикой.

И вот дети пошли искать по поросшей травой долине и конечно, вскоре нашли под раскидистыми листьями лимона большую грядку петрушки – самой крупной петрушки, какую когда-либо раньше видели.

Сиболд был очень доволен и сказал:

– Ну вот, похоже, это то, что нужно. Знаешь, Мэй, меня всегда удивляло, как Младенец, который настолько крупнее петрушки, может в ней спрятаться. А ведь он именно прячется, потому что дома я часто хожу поглядеть на эту грядку и никогда там не нахожу младенца, а вот няня всегда находит, стоит ей только поискать. Только вот ищет она нечасто. Если бы мне везло так, как ей, я бы искал все время.

Тут Мэй почувствовала, что желание найти младенца охватило ее с новой силой, и она сказала:

– О, Сиболд, мне так хочется получить младенца! Надеюсь, мы его найдем.

Как только она это произнесла, дети услышали странный звук – тихий, очень тихий смех, будто улыбка, превратившаяся в музыку. Мэй так удивилась, что на мгновение застыла; ей и в голову прийти не могло, что теперь делать, поэтому девочка просто указала рукой в ту сторону, откуда звучал смех, и прошептала:

– Смотри, смотри!

Сиболд бросился туда, поднял лист громадной петрушки, а там – о радость! – лежал самый прекрасный младенец, какого только можно себе вообразить. Мэй тут же опустилась на колени, взяла младенца на руки и стала укачивать, напевая: «Спи-усни, малыш», а Сиболд покорно слушал. Тем не менее через какое-то время он потерял терпение и сказал: