Моя очередь развлекаться - Марина Серова

Через минуту все стихло. Об исходе сражения оставалось только гадать. Мы с Андреем молчали, курили и ждали.

Прошло еще минуты три-четыре, и из ворот вышел Коля Якорь, под левым глазом которого наливалось всеми цветами радуги то, что в народе принято называть «фонарем». Слегка прихрамывая, он приблизился к нам и сказал, глядя на Чистякова:

— Все как надо, начальник. Клиент готов.

Я бросила сигарету и спросила:

— В каком смысле «готов»? Вы что, убили этого Никифорова, то есть Алексеевского?

Амбал глянул на меня не очень добрым оставшимся глазом и пояснил:

— Нет, все живы. Он просто связан.

Чистяков довольно улыбнулся и решительно заявил:

— Хватит рассуждать, пошли смотреть, Татьяна.

Мы двинулись по дорожке к распахнутым дверям замка.

Коля-якорь ковылял впереди, я шла за ним, замыкал шествие Андрей Чистяков.

Переступив порог прихожей вслед за амбалом, я в первые секунды не могла понять, что за сцена предстала передо мной в полутемном помещении.

А когда разобрала, было уже поздно.

В спину мне весьма недвусмысленно уткнулось дуло пистолета, и знакомый голос Андрея спокойно произнес:

— Рекомендую не делать резких движений. С близкого расстояния я стреляю отменно.

Какие к черту резкие движения! Честно говоря, мне так поплохело, как редко бывало в жизни. Дура набитая, это же надо так лопухнуться! Тебя же и магические кости предупреждали, и вчерашнее сомнительное происшествие, и масса других мелочей, которые теперь мгновенно прояснились!

Все это вихрем проносилось в моей голове, пока, твердо ведомая дулом пистолета, я проходила к ближайшему уцелевшему после побоища креслу в прихожей.

Когда я рухнула в него, Коля Якорь быстро и ловко примотал меня бельевой веревкой к креслу и отошел приводить в чувство лежащего неподалеку Витю Рыжего. Этому гаду прилично досталось от отчаянно сопротивлявшегося Петра.

Сам Петя, туго спеленатый такими же веревками, лежал навзничь на кафельном полу прихожей. Степень нанесенных ему повреждений трудно было определить, да и не это, честно говоря, сейчас меня тревожило. Главное, что Петр жив, иначе зачем бы его стали связывать?

А волновало меня то, что я вляпалась по самые уши, и вместо того чтобы спасти Тиану, подвела Петю и сама сижу, спеленатая, как последняя дура. И передо мной стоит скотина Чистяков, ухмыляясь и поигрывая пистолетом.

— Не переживай, Танюша, — ласковым тоном кота, поймавшего мышь, начал Андрей. — Лично я не собираюсь лишать тебя и твоего дружка ни жизни, ни даже свободы. Я к тебе, кстати, хорошо отношусь, жаль, что в этой игре мы сыграли по разные стороны поля. Я вынужден подчиняться шефу, а он зациклился на этой чертовой кассете и требует достать ее любой ценой. Кстати, ну-ка давай откроем твою сумочку.

Чистяков нагнулся, поднял мою черную кожаную сумку и открыл ее. Лицо его вытянулось.

— Бля, я так и знал! — крикнул он и швырнул сумку в мою сторону. — Я же просил тебя захватить кассету!

Я презрительно фыркнула:

— Мало ли что ты просил и еще попросишь! Я, конечно, дура, что тебе поверила, но уж не такая конченая, чтоб таскать главный козырь с собою в рукаве… Дудки!

Чистяков нервно походил передо мной туда-сюда, явно что-то обдумывая. Потом подошел к лежащему без движения Петру, пнул его носком ботинка по ребрам и сказал:

— Ну что ж, будем выполнять приказ шефа любой ценой. Мне хочется жить, а вам, похоже, нет.

Я снова презрительно фыркнула:

— Ты хочешь сказать, что убьешь нас здесь и закопаешь неподалеку в лесочке? И чего вы этим добьетесь?

Чистяков буквально заорал на меня:

— Перестань выпендриваться! Добьемся! Не получим кассету, так убирем всех свидетелей. И шеф чист, и мы вместе с ним.

— А Тиану вы уже убрали? — тихо спросила я.

Он плюнул на пол (куда только в таких ситуациях девается весь лоск этих бизнесменов) и зло заявил:

— Нет, она еще не пришла в сознание. Перестарались, когда вас долбанули тогда в машине. Но скоро оклемается, и, если не из вас, так из нее мы точно все вытянем.

Чистяков затянулся сигаретой, еще раз с каким-то болезненным наслаждением пнул лежащего Петра и заявил:

— В общем, сейчас я дам Коле приказ прикончить этого мудака. Надеюсь, на тебя это произведет впечатление, и ты все выложишь. Иначе следующей будешь ты.

Я тоже плюнула на пол и сказала:

— Логики нет, Андрюша. Плохо ты боевики смотрел. Если вы убьете Петра, то вне зависимости от того, скажу я про кассету или нет, вы должны будете убрать и меня как нежелательного свидетеля. А вообще, я не советую нас трогать.

Чистяков усмехнулся:

— Вы что, такие особо важные персоны?

Я скромно потупила глаза и произнесла:

— Как тебе сказать… Петр Губченко, которого вы так неосмотрительно избили, является чемпионом страны по боксу. Думаешь, из-за его убийства менты не станут рыть носом землю, пока до вас, козлов, не докопаются? Да и я с ментами в паре работаю, мое убийство они воспримут как плевок на их погоны. Так что вы сначала покумекайте.

Чистяков отошел куда-то в глубь помещения и через пару минут вернулся со стаканом, наполненным какой-то коричневой жидкостью, видимо, коньяком.

— Выпить хочешь? — поднес он его прямо к моему рту.

Я плюнула в стакан и сказала:

— Пила уже вчера с вами. Хватит.

Он выплеснул жидкость на лежащего Петра и заявил:

— Похоже, ты права. Убивать вас — себе дороже обойдется. Значит, займемся этим твоим чемпионом.

Чистяков хмыкнул и посмотрел на Петра, который начал шевелиться.

— А я-то думал, почему это ребятишки так долго не могли с ним справиться, Витька вон вообще вырубил… Ладно, чтобы мужик и дальше мог боксировать во славу родины, но при этом не болтал о том, что видел и слышал, сейчас Коля отрежет ему язык. Потом еще чего-нибудь…

Андрей глумливо хихикнул:

— Вот это, Танюша, тебя уж точно разговорит, и при этом все будут живы и относительно здоровы. Коля!

Коля Якорь, который все это время безуспешно поливал своего кореша водой, бил по щекам и совершал еще какие-то манипуляции, подошел к начальнику:

— Чего, Андрей Палыч?

Чистяков ткнул пальцем в сторону Петра и спросил:

— Хочешь этому мудаку отомстить за свой «фонарь» и за Витька?

— Спрашиваете тоже, — обиженно промычал амбал.

— Сможешь ему язык отрезать?

Коля задумчиво подвигал челюстью и сказал: