Ведро, тряпка и немного криминала - Мария Самтенко

глаз, завидует, видимо. — Встала часов в одиннадцать, посидела с соседкой, у неё кошка рожала, а я помогала, — подумав, уточняю, — соседке. Морально. Сходила в магазин, купила овсянки, потому, что лапшу быстрого приготовления мне теперь есть нельзя, буду кашкой перебиваться. Потом пошла к Галькиной маме, поговорить. Часам к трём дошла, и сидела там, пока за мной не приехали.

— Похоже, что Галина мама вас недолюбливает.

— Ну да…

Опускаю глаза и принимаюсь рассматривать резиновые коврики. «Не любит» — это ещё мягко сказано.

— Ну и зачем вы к ней ходили?

— Да так…

— Так вот, Марина, — приторно-ласково улыбается Хучик, — пообещайте мне, что не будете лезть в это дело: ходить, расследовать и вынюхивать. Вы же не Ниро Вульф!

Согласна, на Ниро Вульфа я не тяну, ни в плане мозгов, ни вообще. Да и до Гудвина мне далеко. До патера Брауна, Дональда Лема и пани Хмелевской — тем более.

— Да ладно вам, Фёдор Иванович! Зачем мне куда-нибудь лезть?

Хучик слегка морщит лоб и окидывает меня подозрительным взглядом. Не верит, вестимо. Рассеянно улыбаюсь в ответ — по Хучику не заметно, а нашего впечатлительного директора от этой улыбки почему-то перекашивает. Но речь не об этом.

Вот Даша Васильева тоже клянётся полковнику Дегтярёву, что перестанет совать свой нос в каждое дело. Бывает, что даже по несколько раз.

И сильно ли это ему помогло?

11

— В него стреляли в упор, — произносит Фёдор Иванович, поправляя воротник голубой форменной рубашки.

Рубашка очень красивая, сказала бы «под цвет глаз», но, на самом деле, глаза у Хучика гораздо бледнее — какого-то невразумительного блёклого цвета. А рубашка очень даже ничего, я тоже такую хочу. Но мне ничего такого не светит, потому, что в полицию не берут с судимостью.

— Хладнокровно прострелили лёгкое, — продолжает тем временем Хучик, — забрали телефон и оставили умирать. Данилов лежал во дворе своей дачи и медленно истекал кровью, не имея возможности добраться до помощи.

— Как вы зловеще это сказали, — восхищаюсь я.

Я всё также сижу на заднем сиденье ментовской «Нивы» и согреваю руки о фляжку с горячим чаем. Фактически это маленький термос приблизительно на пол-литра, он хорошо держит тепло, так что рукам от него, скорее, прохладно. Ну что ж, по крайней мере, чай вкусный, горячий — но сахара следаки пожалели. В другой раз приду со своим.

— Зловеще! — фыркает мент. — Это могло звучать ещё хуже, если бы тело не обнаружили дети с соседней дачи.

— Какие дети? Конец ноября.

— Какие уж есть, — сумрачно поясняет следак. — Сосед отмечал день рожденья и позвал друзей вместе с семьями.

Ага, поняла. Пока взрослые квасили, неугомонные детишки облазили все окрестности и обнаружили недобитого физика. А, может, он сам их обнаружил — услышал их вопли и принялся звать на помощь. Могу представить, как он обрадовался — в это время года дачников очень мало (кому захочется тащиться на дачу, когда на улице так мокро и холодно) так что наш бедный гадёныш вполне мог отбросить копытца и проваляться во дворе до весны. Ну, или до тех пор, пока его не найдут немногочисленные доброжелатели, обеспокоенные отсутствием на рабочем месте. Так что гадкому физику невероятно, несказанно повезло. А, да. От того, что я решила простить его в соответствии с христианский моралью, он не стал менее мерзким.

С одной стороны, хорошо, что этот уродец не сдох — теперь я смогу заглянуть ему в глаза и спросить: «нахрена?!» (а потом и выцарапать их нафиг), а с другой…

Поворачиваюсь к следаку и пытаюсь сформулировать то, что меня беспокоит:

— Фёдор Иванович, странно всё это, — допиваю чай, закрываю фляжку и прикрываю глаза. Аккуратно ощупываю веки, слегка нажимаю на глазные яблоки (твёрдые, наверно, давление поднялось от стресса), потом, спохватившись, хватаюсь за фляжку. Насколько я помню, крышечку нужно не закрывать, а завинчивать. Уф, чёрт! Хорошо, чай не разлился.

Возвращаю плотно закрытую фляжку на место и ловлю в зеркале заднего вида насмешливый взгляд стажёра. Вот ведь зараза! Принимаю вид оскорблённой невинности. Судя по тому, как изменилась физиономия Вадима, получается так себе. Надеюсь, Хучик не видит.

— Так вот, о чём это я? Странно как-то выходит: физика пытались убить, но он не умер, а чудесным образом спасся. Коварным злым замыслам наступил глобальный облом. А, может, наоборот? Физика ранили потому, что знали, что его спасут?

Хучик быстро поворачивается ко мне:

— Именно, — роняет он с мрачной решительностью, что тут же вызывает желание заткнуться. Решаю сменить тему.

— Откуда вы знаете, что телефон отобрали?

— Вадим обнаружил его в деревянной уборной.

Ну, это ещё ни о чём не говорит. Допустим, физик его уронил, а доставать не полез потому, что не захотел. Решил, что пора купить новый, а, может, не стал марать руки. Печально, мне не известно, насколько брезглив этот тип, но, помнится, было время, когда он пытался заставить меня убираться после каждого урока (правда, из этого всё равно ничего не вышло).

Разглядев на моём лице всю гамму сомнений, Фёдор Иванович добавляет:

— На телефоне обнаружены следы крови. Её принадлежность сейчас устанавливается, и мы склоняемся к тому, что злоумышленник забрал аппарат после выстрела.

— Как жаль, что скотина лежит без сознания.

Хучик многозначительно хмыкает и, не удостоив сию реплику комментариями, вылезает из машины. А мне ведь действительно жаль. Во-первых, интересно узнать, кто ж его всё-таки подстрелил (боюсь, что менты подумают на меня), а, во-вторых, хочу задать ему пару вопросов про Гамлета.

Какое-то время я сижу смирно, сложив ручки на коленях, и созерцаю следака, который стоит под чудовищно мерзким дождём и чего-то там обсуждает со своими помощниками. На меня он эпизодически кидает пламенные взгляды — не то потому, что желает проверить, не затеваю ли я какой-нибудь гадости — не то в силу своей природной подозрительности. Чего это он? Не знаю. Не собираюсь я никуда лезть! Ну правда, не собираюсь. Дойду до этой дачи и просто взгляну, что к чему.

А, может, не стоит его провоцировать?

Какое-то время сижу смирно, но потом понимаю, что просто обязана посетить место обнаружения физикова телефона. Причём со своими, исключительно коварными целями…

Заметив, что доблестные стражи правопорядка зачем-то собрались вокруг труповозки, осторожно вылезаю из машины и отправляюсь на поиски места уединения. Обнаружив искомое, долгое время критически его созерцаю. Старые, подгнившие доски, немного наклонная крыша из зеленого профнастила (интересно, почему он не покрыл таким дачу?) и небольшое окошечко в форме стилизованного петуха. Эстет, блин! ещё бы писающего