Рассказы о Привидениях Антиквария – Собирателя Древних Книг. Бледный Призрак и Прочая Нежить - Монтегю Родс Джеймс

пачки документов, которая лежала рядом с его тарелкой. А теперь выходило так, что он был любителем порезвиться, когда оставался один. А если не так, тогда зачем ему понадобилось устраивать эту пляску? Тень, которая падала из комнаты номер 14 на стену, как раз говорила о том, что тот танцевал. То и дело его сухопарая фигура оказывалась напротив окна, он махал руками, и видно было, как костлявая нога с поразительной резвостью взлетает вверх. Видимо он был босой, да и пол наверняка был покрыт каким-то плотным ковром, потому что его передвижений не было слышно. Адвокат, господин Дженсен, в десять часов ночи отплясывает у себя в номере, вот уж действительно подходящий сюжет для исторического холста в возвышенном стиле. Андерсон подумал, точно как Эмили из «Удольфских тайн[93], откуда эти строки:

Я в десять вечера вернулась,

Тьма, света не видать.

Кругом все думают – рехнулась,

А мне на них плевать.

Зайду я в комнату свою, закрою свой замок,

Всю ночь танцую и пляшу, есть, значит, в этом прок,

Ругайся хоть весь ваш народ,

Кружусь, верчусь, назад, вперед,

Знай, я дружу с законом,

И пусть сосед как зверь орет,

Теперь мне до всего – как до пустого звона.

Если бы хозяин гостиницы в этот момент не постучал в дверь, то возможно перед читателем уже была бы изложена вся эта длинная поэма. Сказать, что тот, очутившись в этой комнате, был озадачен, – это значит ничего не сказать, господин Кристенсен был поражен до крайней степени, так же как и Андерсон, потому что он заметил – в комнате произошли какие-то странные перемены. Только он сделал вид, будто бы ничего не произошло. Фотографии, которые ему показывал Андерсон, его заинтересовали очень, демонстрация их сопровождалась убедительным рассказом Андерсона, который к нему добавлял свои личные воспоминания. Неизвестно, перешла бы их беседа на тему, больше всего интересовавшую Андерсона, то есть на комнату номер 13, если бы сосед-адвокат в этот момент не запел. Да еще так, что ни у одного не возникло никаких сомнений в том, что певун или напился до чертиков, или с ума спятил. Голос, который они слышали, был высокий и тонкий, к тому же еще хриплый, как обычно бывает у певцов, которые долго не тренировались в пении. Слова песни или мелодию разобрать было невозможно. Его голос взмывал к невиданным высотам и стремительно падал вниз, превращаясь в стон преисполненный отчаяния, так зимой завывает холодный ветер в черной пустой трубе, бывает и орган издает такие кошмарные звуки, когда неожиданно иссякает поток воздуха в его трубах. Слышать это действительно было ужасно, и Андерсон понимал, что если бы в этот момент он в этой комнате находился один, то, скорее всего, пришлось бы ему искать спасения там, где есть люди, то есть бежать в соседнюю комнату к коммивояжерам.

Хозяин гостиницы сидел, разинув рот.

– Не могу понять, – наконец произнес он, вытирая пот со лба. Это просто какой-то кошмар. Мне уже доводилось такое слышать, но я был абсолютно уверен в том, что это кошка так орет.

– Он что сума сошел? – сказал Андерсон.

– Увы, приходится это признать! А такой хороший клиент, да еще вдобавок ко всему, насколько мне известно, преуспевающий в своем деле. Молодой семьянин, детишек растит.

В этот момент кто-то раздраженной рукой начал тарабанить в их дверь, которую сам без приглашения и открыл. На пороге стоял тот самый юрист, о котором они только что говорили, в домашней одежде со стоящими дыбом волосами – он был просто взбешен.

– Прошу прощения, сэр, – сказал он, – но я был бы вам весьма признателен, если бы Вы прекратили… —

Тут он замолчал, так как ему стало понятно, что никто из присутствующих никакого отношения к этому пению не имеет. С минуту длилась тишина, после чего вопли возобновились с новой силой и стали еще более душераздирающими, чем прежде.

Черт побери, что это такое? – вырвалось у юриста. – Откуда это? Кто это орет? Я что с ума схожу?

– Господин Дженсен, это из соседней комнаты, то есть из вашей. У вас там случайно не кошка в трубе застряла или, может быть, еще кто-нибудь?

Это было единственное, что произнес Андерсон, но сказав это, он понял всю ненужность произнесенных им слов. Что-то нужно было делать, ведь не стоять же так, слушая этот жуткий вой и смотреть на белое от страха лицо хозяина гостиницы, покрытое капельками пота, пока тот недоуменно таращился то на одного своего жильца, то на другого, и весь трясся, вцепившись в ручки своего кресла.

– Такое абсолютно невозможно, – произнес юрист, – исключается полностью. Потому что в моей комнате нет никакой трубы. Я и пришел к вам, так как был уверен в том, что все эти вопли идут из вашей комнаты. Ведь она, соседняя с моей.

– А между вашей и моей дверью случайно нет никакой двери? – осторожно спросил Андерсон.

– Нет, сэр, – ответил господин Дженсен, довольно резким и решительным голосом. – По крайней мере, этим утром я ничего такого не видел.

– Ага! – сказал Андерсон. – А вечером она была?

– Не знаю, не уверен в этом, – произнес юрист в некотором замешательстве.

Неожиданно вопли и пение в соседней комнате прекратились, было слышно, как певун начал тихонько что-то мурлыкать и при этом посмеиваться себе под нос. Услышав этот голос, трое мужчин невольно вздрогнули. Затем всё стихло.

– Итак, господин Кристенсен. – сказал юрист, – Какие объяснения у Вас есть на этот счет? Что всё это значит?

– О, Боже! – воскликнул хозяин гостиницы, – А я-то тут при чем! Я знаю не больше вашего, господа, клянусь вам, я не слыхал ничего подобного никогда прежде.

– Так же и я, – сказал господин Дженсен, После этого он что-то буркнул, сопровождая свои слова вздохом. А Андерсону показалось, что тот произнес слова из Псалтыря: omnis spiritus laudet Dominum[94], – но он в этом не был полностью уверен.

– Нам надо что-то делать, – сказал Андерсон, – ведь нас трое. Не пойти ли нам в соседнюю комнату и самим всё выяснить?

– Но это же, комната господина Дженсена, – заскулил хозяин гостиницы. – Что толку от того, что мы туда пойдем, он же пришел оттуда.

– Я не совсем уверен в том, что это доносилось из моей комнаты, – сказал Дженсен. – Я думаю, этот джентльмен прав – нам надо пойти и самим всё выяснить.

Единственными орудиями самообороны, которые они смогли найти,