Князь Серебряный - Алексей Константинович Толстой

Потом пришла пора иная,

И с каждой новою весной,

Былое счастье вспоминая,

Грустней я делался; порой,

Когда темнели неба своды,

Едва шептались тростники,

Звучней ручья катились воды,

Жужжали поздние жуки,

Казалось мне, что мне недаром

Грустить весною суждено,

Что неожиданным ударом

Блаженство кончится должно.

…

…

* * *

Как часто ночью в тишине глубокой

Меня тревожит тот же дивный сон:

В туманной мгле стоит дворец высокий

И длинный ряд дорических колонн,

Средь диких гор от них ложатся тени,

К реке ведут широкие ступени.

И солнце там приветливо не блещет,

Порой сквозь тучи выглянет луна,

О влажный брег порой лениво плещет,

Катяся мимо, сонная волна,

И истуканов рой на плоской крыше

Стоит во тьме один другого выше.

Туда, туда неведомая сила

Вдоль по реке влечет мою ладью,

К высоким окнам взор мой пригвоздила,

Желаньем грудь наполнила мою

…

…

Я жду тебя. Я жду, чтоб ты склонила

На темный дол свой животворный взгляд,

Тогда взойдет огнистое светило,

В алмазных искрах струи заблестят,

Проснется замок, позлатятся горы

И загремят невидимые хоры.

Я жду, но тщетно грудь моя трепещет,

Лишь сквозь туман виднеется луна.

О влажный берег лишь лениво плещет,

Катяся мимо, сонная волна,

И истуканов рой на плоской крыше

Стоит во тьме один другого выше.

ГАРАЛЬД СВЕНГОЛЬМ

His voiсe it was deep

like the wave of the sea.

Его голос звучал как морская волна.

Мрачен взор был грозящих очей,

И была его длань как погибель сильна,

Сердце зыблемой трости слабей.

Не в кровавом бою он врагами убит,

Не грозою повержен он в прах,

Под могильным холмом он без раны лежит,

Сам себе разрушитель и враг.

Струны мощные арфы певец напрягал,

Струны жизни порвалися в нем,

И начатую песню Гаральд не скончал,

И лежит под могильным холмом.

И сосна там раскинула силу ветвей,

Словно облик его, хороша,

И тоскует на ней по ночам соловей,

Словно песню кончает душа.

В АЛЬБОМ

Стрелок, на той поляне

Кто поздно так бежит?

Что там в ночном тумане

Клубится и кипит?

Что значит это пенье,

И струн в эфире звон,

И хохот, и смятенье,

И блеск со всех сторон?

– Друзья, то вереница

Волшебниц и сильфид;

Пред ними их царица

Воздушная бежит;

Бежит глухой дорожкой,

Мелькает вдоль реки, —

Под маленькою ножкой

Не гнутся стебельки.

Ей нет красавиц равных,

Ее чудесен вид,

И много бардов славных

Любовью к ней горит;

Но бойся, путник смелый,

В ее попасться сеть

Иль кончик ножки белой

Нечаянно узреть.

Когда луна златая

Глядит в зерцало вод,

В лучах ее играя,

Как сон она плывет;

Наступит ли денница,

Она спешит уж прочь;

Пушок – ей колесница,

Ее отчизна – ночь.

Лишь в сумерках застанет

В лесу она стрелка,

Зовет его и манит

К себе издалека,

Скользит над влагой зыбкой

Среди глухих болот

И странника с улыбкой

Над пропастию ждет.

Сильфид она всех краше,

Волшебниц всех милей;

Седые барды наши

Горят любовью к ней;

Но бойся, путник смелый,

В ее попасться сеть

Иль кончик ножки белой

Нечаянно узреть.

1

Народ кипит, веселье, хохот,

Звон лютней и кимвалов грохот,

Кругом и зелень, и цветы,

И меж столбов, у входа дома,

Парчи тяжелой переломы

Тесьмой узорной подняты;

Чертоги убраны богато,

Везде горит хрусталь и злато,

Возниц и коней полон двор;

Теснясь за трапезой великой,

Гостей пирует шумный хор,

Идет, сливаяся с музыкой,

Их перекрестный разговор.

Ничем беседа не стеснима,

Они свободно говорят

О ненавистном иге Рима,

О том, как властвует Пилат,

О их старшин собранье тайном,

Торговле, мире и войне,

И муже том необычайном,

Что появился в их стране.

2

«Любовью к ближним пламенея,

Народ смиренью он учил,

Он все законы Моисея

Любви закону подчинил;

Не терпит гнева он, ни мщенья,

Велит за зло платить добром;

Есть неземная сила в нем,

Слепым он возвращает зренье,

Дарит и крепость и движенье

Тому, кто был и слаб и хром;

Ему признания не надо,

Сердец мышленье отперто,