Точка росы - Дмитрий Черкасов

— А если он ее выбросит?

— Если бы, да кабы, да во рту росли грибы... Не выбросит. Это дорогое оборудование. Очень дорогое. Резидент захочет получить его обратно. Чего вы смеетесь, Михаил?

Все присутствующие разом оглянулись на Тыбиня. Чтобы Старый смеялся — это было редкостью.

— Так, — сказал Тыбинь, ничуть не смущаясь и расправив пудовые плечи. — Я представил рот, в котором растут грибы. Прямо реклама зубной пасты получается!

Лерман был опер старый и обстоятельный. Работать с ним было приятно. Он снабдил разведку копией плана этажа, на котором располагалось заведение “Красная шапочка”, именуемое массажным салоном, а также аналитической справкой по всему персоналу. А ведь не прошло и суток, как Тимур Дербенев приблизился к стеклянным дверям бывшего Дома быта на Двинской улице! При этом Борис Моисеевич еще успел отсмотреть видеоматериалы, прочесть сводки наружного наблюдения группы Визиря... “Спал ли он сегодня?” — подумал Клякса, проводив сгорбленного старого опера в комнату дежурного. Лерман хотел быть на связи с нарядами Кляксы все время. Видно, этот резидент достал его крепко.

Старые люди нередко бывают скрытны, болезненно самолюбивы и педантично настойчивы. До безжалостности.

Тактику наблюдения выработали быстро. С собой Клякса взял Морзика, Пушка и Дональда. Ролик и Старый были отправлены на подмену наряда Визиря, тянувшего Дербенева в первую смену.

— Невезуха! — сказал стажер, забираясь на заднее сиденье холодной постовой машины. — А может, я вместо Андрюхи?

— Сексуально озабоченным жертвам “Плейбоя” там делать нечего, — отрезал Клякса.

Получили и проверили снаряжение. Лехельт потребовал заменить батарейки у “глаза”. “Продули” связь. Клякса тайком поплевал на переднее колесо своей машины и пнул его носком ботинка. Тронулись.

За воротами базы подобрали торопливо возвращающуюся из милиции Киру. Старый галантно тормознул и распахнул переднюю дверцу. Запаслись едой, питьем и кроссвордами.

В динамиках машин послышался голос Лермана.

— Наряд, внимание! Объект опередил вас. Он уже побывал в “Красной шапке” и не задержался Сейчас идет через Гутуевский мост, по набережной Обводного канала. Вторая группа — срочно туда. Никуда не сворачивать! Знаю я ваши штучки! Пять минут даю. О контакте с объектом доложить немедленно!

— Миша, пошел направо! Встретишь его у Балтийского вокзала!

— Знаю, — буркнул Тыбинь по связи. — Еще одного погоняла нам не хватало...

В зеркало заднего вида Клякса наблюдал, как машина Старого заложила лихой вираж и ушла вверх по проспекту Говорова. По резким маневрам можно было догадаться, что Тыбинь недоволен окриками опера.

— Первая группа — действуйте по обстановке, но не волыньте! Выемку тайника могут провести сразу же. Оперативно работать! Оперативно! Надо засечь того, кто посещает тайник!

— Эк ему горит с этим резидентом... — удивленно проворчал Клякса.

Однако он знал жесткую манеру работы Лермана и не обижался.

— А что мы будем делать? — подозрительно поинтересовалась Людочка.

— Да ничего особенного.

— Нет, а все-таки?

— Мы с Морзиком останемся в прикрытии. На случай, если понадобится отбивать вас с Андреем.

— А мы? А я?

— А вы будете изображать искателей любви втроем.

— Это как еще? — в один голос воскликнули все трое.

— Пойдете с Дональдом и снимете проститутку на двоих. Парень Визиря там уже был, и если на него положили глаз, пускать одного мужчину, да еще днем, сразу после посещения Дербенева... Чего ты рот открыла? Есть другой вариант: устрою тебя туда работать на недельку-другую. Согласна?

— А делать что?

— Хомячка кормить! — хохотнул Клякса, — Нет, ну ты меня иногда просто убиваешь, Пушок.

— Ни фига себе, Константин Сергеевич! Вы мне еще выговариваете! У меня не то настроение! У меня мама больная, и вообще... Не хочу я!

Помолчали. Потом Клякса подмигнул в зеркало Вовке Черемисову и вздохнул.

— Ну что ж... Дело тонкое, на любителя... Приказывать не буду. Придется Морзика посылать. Справишься, Владимир?

Морзик сделал невинное лицо.

— А чего... Нам не привыкать к трудностям! Мы, старые кадры, всегда на передовой. Так что, если надо, готов, так сказать, пожертвовать своим телом. Все будет натурально, Константин Сергеевич, будьте уверены! Комар носа не подточит!

— Не сомневаюсь! — фыркнула Людочка и отвернулась, нервно сцепляя и расцепляя пальцы.

— Только вот финансовое обеспечение страдает! — Морзик сделал выразительный жест. — Там же половых отношений нет, одни рыночные!

— Лерман выдал неподотчетную сумму... Только ты там не шикуй, шампанского в номер не заказывай. Денег наверняка в обрез. Я Моисеича знаю хорошо, он только прикидывается добрячком, а сам лишней копеечки не даст. Он точно уже узнал, почем там каждая услуга. Ему не впаришь. А не заплатишь — привлечешь внимание...

— А если за свой счет? Могу я угостить добросовестную труженицу матраса?

— За свой счет — валяй.

Перемахнули через Екатерингофку, въехали на Двинскую.

— Ладно... — со вздохом решилась Пушок, раздираемая сомнениями. — Я согласна. Только вы придумайте как-нибудь... чтобы покультурнее.

— Людка, зараза! — притворно возмутился Морзик. — Это ты все специально, чтобы мне кайф обломать!

— Я с тобой не разговариваю, между прочим!

Пушок, зардевшись, гордо отвернулась. Клякса левой рукой, так, чтобы не видела Людмилка, показал Морзику хвалебно оттопыренный большой палец.

— Так ты нашла лекарство? — спросил Пушка Лехельт, до сих пор возившийся с “глазом” и ССН. — Может, мне поговорить в службе экономической безопасности? У меня там однокашник по курсам есть... Тряханем аптечную мафию! Инициативно, так сказать! А?

— Люда, настройся на работу, — проговорил Клякса. — Лекарство мы купим вечером. Скинемся втроем и купим, да, мужики? Сейчас выбрось все из головы. Накрась губы пожирнее, вульгарнее... ресницы намалюй, что ли? С таким лицом, как у тебя, девушки в публичный дом не ходят.

— Слава Богу, что не ходят... Я с собой ничего не взяла, Константин Сергеевич! Я же не знала, какой у меня сегодня типаж...

Машина вильнула к поребрику и остановилась у магазинчика дешевой косметики.

— Пошли! — скомандовал Клякса.

Они спешно купили ядовито-фиолетовую помаду, тушь для ресниц и флакончик дешевых духов. В машине Лехельт, высунув кончик языка, тщательно размалевал Людочкину мордаху, поскольку лишь ему одному она смогла доверить свой имидж.