Эпоха Рюриковичей. От древних князей до Ивана Грозного - Петр Дейниченко

Всю весну столица горела. Сильные пожары вспыхивали чуть не каждые две недели. Но пожар 21 июня стал настоящей катастрофой. Сначала загорелась церковь Воздвиженья на Арбате. «Огонь потек, как молния, спалил на запад все вплоть до Москвы-реки… потом буря обратилась на Кремль…» Всего сгорело около 25 тысяч дворов, около двух тысяч человек погибло. Чудом спасся митрополит Макарий, который, спускаясь по канату с кремлевской стены, сорвался вниз.

В народе обвиняли Глинских. Говорили, что мать покойной Елены Анна Глинская чародейка, что она вынимала сердца человеческие, мочила их в воде, а потом той водой кропила московские улицы. Толпа требовала Глинских на расправу и, застав князя Юрия Глинского перед Успенским собором в Кремле, растерзала его, бросив труп там, где казнят преступников. После этого толпа три дня грабила уцелевшие дворы, наконец, явившись к загородному царскому дворцу на Воробьевых горах, потребовала от царя выдать его бабку Анну Глинскую и всех прочих членов этой семьи. В ответ Иван Васильевич приказал казнить несколько «крикунов», остальных мятежников удалось остановить уговорами. Царь догадывался, что толпу подстрекали противники Глинских, но доказать это было невозможно. Понимая, что точно так же народ могут повернуть и против него самого, Иван Васильевич больше не сомневался в необходимости перемен. Нужно было положить конец боярской вольнице.

Эти стремления горячо поддерживали служилые люди того времени – дворяне. В отличие от князей и бояр они не могли полностью распоряжаться своей землей – поместьем, а пользовались ей лишь до тех пор, пока несли службу. На те доходы, которые помещики получали от своей земли, они должны были содержать военные отряды. Каждый помещик по первому призыву должен был явиться на войну «конно, людно и оружно» – то есть привести с собой определенное число воинов и полностью содержать их в течение всего времени военных действий. Как только помещик переставал служить, имущество его отходило в казну и передавалось потом другому человеку. Не могли дворяне рассчитывать и на высшие государственные должности. Положение человека определялось тогда в первую очередь родословной; человек способный, но не родовитый мог обрести влияние лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств. Эта система называлась местничеством.

Недовольны были и чиновники – приказные дьяки и подьячие. Они были знакомы с государственным устройством других стран и понимали, что система управления, унаследованная от Древней Руси, не соответствует устремлениям самодержавной монархии. Большинство из них прекрасно знало, что и как следует делать, но из-за своего приниженного положения они ничего не могли изменить.

Служилые люди получили свой шанс в 1549 году, когда царь, потрясенный московским пожаром и бунтом, созвал так называемый Собор примирения. На него съехались представители со всех концов русской земли. Восемнадцатилетний государь осудил «неправды» боярского правления и объявил, что сам будет всем «судьею и обороною». Именно к этому времени относится начало активной деятельности Избранной рады – фактически неофициального правительства Руси. Возглавил его Алексей Адашев, человек низкого происхождения, но чрезвычайно способный. По-видимому, к тому времени советники Ивана Васильевича уже хорошо подготовились: основные реформы были проведены в течение всего пяти лет. Они коснулись всех сторон жизни страны – от структуры государственного управления до вопросов внутрицерковной жизни, от судебной системы до организации военной службы. (Именно тогда появилось регулярное стрелецкое войско численностью 12 тысяч человек.)

Уже в 1551 году обновленное русское войско выступило в поход на Казанское царство. Операция была блестяще продумана в военном и политическом отношении и завершилась полным успехом. В октябре 1552 года русские войска овладели Казанью. Вскоре, опираясь на сторонников Москвы, русские войска взяли под контроль и всю территорию ханства. В стратегических пунктах разместили гарнизоны, а в последующие годы на казанские земли не раз привозили переселенцев. Успеху способствовала политика веротерпимости, одобренная митрополитом Макарием: строились новые православные церкви, но мусульман никто в православие не обращал.

Спустя несколько лет русские войска практически без боя заняли Астрахань. Астраханское ханство было присоединено к Руси, и все Поволжье впервые оказалось под властью Москвы. Это был колоссальный успех – впервые восточная граница Руси стала полностью безопасной. Был открыт прямой путь за Урал и в Центральную Азию. Московской казне достались огромные богатства – достаточно сказать, что после присоединения Казанского ханства было освобождено более 100 тыс. русских пленников, и каждый из них получил свою долю военной добычи. Иван IV доказал и себе, и всему миру, что он достоин царского титула. В стране начался экономический подъем, с ней стали считаться европейские державы. Однако бояре были недовольны: ведь теперь их исконные привилегии распространили на вчерашних «холопов» – дворян и высших чиновников.

Все шло прекрасно, пока мнение советников совпадало с точкой зрения Ивана Васильевича. Возражения, даже разумные и осторожные, казались ему если не злым умыслом, то навязчивой опекой, подрывавшей достоинство самодержавного государя. Несколько раз это приводило к открытым конфликтам. Одно из таких столкновений, способное подорвать доверие к своим приближенным даже у не столь подозрительного и самолюбивого человека, как Иван Васильевич, произошло в 1553 году. Царь тогда тяжело заболел и сам не верил в свое выздоровление. Он просил бояр присягнуть своему сыну, царевичу Димитрию. Однако двоюродный брат Ивана Васильевича, князь Владимир Андреевич Старицкий, заявил, что по древнему обычаю как старший в роде сам предъявит права на престол. Знать разделилась, причем Сильвестр и отец Алексея Адашева приняли сторону Владимира Андреевича. Причина была в неприятии советниками царицы Анастасии и ее родственников. В конечном счете уговоры и угрозы возымели свое действие – многие опасались, что Иван все же выздоровеет, и тогда гнев его будет страшен. Последним, чуть ли не насильно, был приведен к присяге Владимир Старицкий.

Государь действительно выздоровел. Адашев и Сильвестр сохранили свое положение, реформы продолжались. Но Ивану Васильевичу теперь понадобились советы другого рода. Отправившись на богомолье в Кириллов монастырь, царь долго беседовал со старым советником своего отца, старцем Вассианом Топорковым. Спрашивал он о том, как «сильных своих в послушестве имели». Старец рекомендовал приструнить бояр. «Топорок, сиречь малая секира, – говорил потом Андрей Курбский, – обернулся великой и широкой секирой, которой посечены были благородные и славные мужи по всей великой Руси». Топорков был не единственным подстрекателем. Искоренять боярское самовольство, казнить интриганов и еретиков лютой смертью советовал и знаменитый дворянский публицист Иван Пересветов, выступавший сторонником «правды и порядка» в государстве. Избранная рада тоже выступала против боярского самовластья, однако реформаторы забрали себе слишком много воли. «Сами государилися, как хотели, а с меня есте государство сняли», – упрекал позже их Иван Васильевич.