Секретный модуль - Валерий Рощин

– Вы позволите?

– Да, пожалуйста, – щелкнул генерал зажигалкой.

Прикурив, она выпустила клуб дыма.

Генерал продолжал:

– Дверца люка специального модуля имела запор?

– Конечно. Причем единственный во всей лаборатории.

– А ключ?

– Какой ключ?

– Здесь на платформе имеется запасной ключ?

– Замок дверцы пятого модуля открывается без ключа.

Сергей Сергеевич выжидающе глядел на женщину, требуя уточнения.

– Все просто, – устало вздохнула она. – Дверца оснащена современным электронным биометрическим замком со специальным сенсором, распознающим уникальные биологические признаки определенных лиц.

– Папиллярные узоры пальцев?

– Совершенно верно – такой «ключ» невозможно потерять или где-то забыть. Его нельзя украсть. В чипе памяти замка хранились данные двух человек: Маргариты и мои. Отправленная вниз Мария Скобцева должна была пополнить этот список…

Я рассматривал план-схему «Ангара»…

– Вера Александровна, – вставил я между репликами босса, – завтра моя команда отправится вниз. Скажите, как можно определить наличие «Тайфуна» в воздухе центрального модуля?

– Наличие «Тайфуна»? Пожалуй, никак. Это возможно сделать с помощью тонко настроенного газоанализатора, но уже находясь внутри названных вами помещений.

Я многозначительно посмотрел на Горчакова: «Смекаете, какой образуется трабл?»

«Смекаю», – свел он кустистые брови и собрал разбросанные по столу бумаги.

* * *

Оказавшись под водой, сразу слышим голос Устюжанина:

– Скат, я – Ротонда!

Проверка гидроакустической связи – дело святое и столь же необходимое для нашей безопасности, как и исправные дыхательные аппараты.

Отвечаю:

– Ротонда, я – Скат! Слышу отлично.

Позывной Скат всегда присваивается старшему смены. Если работают две смены – Скатом остается работающая смена на глубине, а та, что выше, зовется Барракудой. Ротондой мы всегда величаем руководителя спуска.

– Как условия? – интересуется товарищ.

– Сносные. Бывало и хуже.

– Понял. Удачи…

Водичка в Байкале холодная. На дворе середина лета; погружение происходит в заливе, и, тем не менее, температура на поверхности не превышает пятнадцати градусов. А сколько будет на глубине? Полагаю, градусов семь-восемь. Прохладно, но не самый плохой вариант из тех, что нам доводилось испытывать на собственной шкуре. К тому же мы подобающе одеты: многослойные гидрокомбинезоны мембранного типа в сочетании с толстым шерстяным или тинсулейтовым нательным бельишком неплохо спасают от низких температур. Правда, основательно затрудняют движения. В них по сравнению с легкими костюмами из неопрена мы чувствуем себя матрешками из сувенирного магазина.

На «детской» глубине в два-три метра выполняем последнюю обязательную процедуру: осматриваем друг друга на предмет утечки из оборудования дыхательной смеси.

Все в норме, и мы медленно скользим параллельно уходящим вниз тросам…

Водица в озере невероятно чиста и имеет в летнее время сине-зеленый оттенок. Взвеси мало, горизонтальная видимость около двадцати метров, вертикальная – десять-двенадцать.

С увеличением глубины нас обволакивает густой мрак, зато таинственный голубоватый экран навигационно-поисковой панели становится ярче.

Двадцать пять метров. Степанов с напарником желают нам удачи и остаются на промежуточной глубине. Мы же, включив фонари, идем дальше…

Тридцать пять метров. Возрастающее давление постепенно сжимает тело, чувствуется каждая складка шерстяного нательного белья и гидрокомбинезона.

Наконец лучи нащупывают «купол» центральной, самой объемной сферы.

Наша задача в первом погружении относительно проста: необходимо тщательно проверить придонное пространство вокруг лаборатории, заглянуть в шлюзовой модуль, возвратиться на поверхность и доложить о результатах. А дальше пусть думает наш стратег-полководец в звании генерал-лейтенанта.

Изучив подводное сооружение с некоторой высоты, мы опускаемся до дна неподалеку от шлюза.

– Ротонда, я – Скат!

– Скат, Ротонда на связи, – тотчас отзывается Георгий.

– Мы на месте. Приступаем.

– Понял. До связи…

– Идите вокруг станции слева, – показываю Жуку. – А мы двинемся навстречу справа.

Пара Михаила, обшаривая желтым светом дно, исчезает за сферической конструкцией. Уходим по своему маршруту и мы…

* * *

Пять сфер лаборатории занимают приличную площадь. Но мы не торопимся: дыхательной смеси достаточно, а осмотреть дно нужно как следует.

Из-за низких температур работать тяжеловато. Байкал, конечно, не Белое море, но и до Красного в температурном плане ему далековато. Пока шевелишь конечностями, ищешь следы пребывания чужих пловцов – холода не ощущаешь. А стоит замедлить движение или остановиться – тотчас включается мышечная дрожь.

Проходим по периметру ровно полпути. Встречаемся с парой Жука. Спрашиваю:

– Что-нибудь есть?

– Пусто, – отвечает Михаил.

– И у нас ничего…

Решаем осмотреть дно непосредственно под лабораторией. На это уходит минут пятнадцать – передвижение затрудняет густая паутина из стальных балок и стоек.

И снова безрезультатно, не считая четких отпечатков в иле от переносных контейнеров под открытым люком шлюзового модуля. Понятно, что контейнеры ставили на грунт «курьеры», но вопрос: когда? В тот злополучный день или неделей раньше?…

Перед проверкой шлюза даю команду отойти от лаборатории и прочесать дно на расстоянии тридцати-сорока метров – как хотел Горчаков. Это мы делаем все вместе, не разделяясь на пары…

– Скат, я Ротонда! – напоминает о себе Устюжанин.

– Ротонда, я – Скат! Внешний осмотр закончен. Сейчас заглянем в шлюз и приступим к подъему.

– Первый интересуется результатом.

Первый – это наш шеф. Так мы его называем, общаясь посредством беспроводной или телефонной связи.

– Передай: тут чисто, как на обратной стороне Луны.

– Понял вас. Ждем…

Под сферами подводной станции издалека видны два желтых пятна. Это свет, пробивающийся сквозь люки шлюзового и рабочего модулей.

Направляемся к первому пятну. Пара Жука занимается внешним наблюдением, моя пара сосредоточенно изучает круглое отверстие…

Когда до цели остается метра три, происходит нечто неожиданное. По ушам бьют резкие щелчки, характерные для выстрелов из подводного оружия.