Глобальные шахматы. Русская партия - Алексей Пушков

Иногда раздавались голоса, что России надо вступить в НАТО. Но США никогда всерьез не рассматривали возможность принятия России в альянс, даже если такие иллюзии могли быть у отдельных европейских политиков. В США не рассматривалась такая возможность по простой причине: появление России в НАТО при том ядерном потенциале, который у нее сохранялся, низменно привело бы к созданию внутри альянса альтернативного центра силы. Какие-то государства — члены НАТО вполне могли в определенной ситуации занять сторону России. И США пришлось бы не меньше, а больше считаться со своим недавним противником и даже зависеть от него при выработке стратегии альянса. Это не отвечает их интересам.

НАТО — это организация, где США не просто оплачивают 75 процентов бюджета, но и пользуются решающим политическим влиянием. НАТО — это становой хребет, основа американской глобальной мощи. Этот хребет, проложенный через Атлантический океан, служит опорой всего «скелета» американского военного присутствия в других регионах земного шара. Ни один регион, даже Дальний Восток, где у США есть сумма очень серьезных военных соглашений с Японией, Тайванем, Южной Кореей, не может сравниться по своему геополитическому значению для США с евроатлантическим регионом. Ставить под сомнение сплоченность НАТО вокруг США за счет появления другого, сравнимого по военной мощи государства, априори неприемлемо для Вашингтона. США никогда на это бы не пошли.

Это неприемлемо и для многих стран Европы. Великобритания, Франция, Германия выступают как опорные партнеры США в Европе. Да, среди формально равных членов НАТО есть один гораздо «более равный» — США. Но Лондон, Париж, Берлин тоже очень серьезные игроки. В случае же вступления России в НАТО значение этих государств неизбежно падает, поскольку их военный потенциал несравним с российским. Это кошмар Европы еще периода разрядки при Брежневе и Никсоне, когда в европейских столицах очень боялись, что Европу отбросят на задворки политики, а все глобальные вопросы будут решать между собой Москва и Вашингтон, не считаясь с мнением европейцев.

По всем этим причинам прекраснодушные разговоры о том, что Россию надо включить в НАТО, на серьезном уровне в Европе тоже не рассматривали, поскольку прекрасно понимали: это приведет к пресловутой биполярности, когда все вопросы решают Москва и Вашингтон. А европейцы, тем более такие, как постоянные члены Совбеза Англия и Франция и как экономически мощная Германия, рассчитывали на то, что их голос должен быть громко слышен в западном альянсе. Вступление России в альянс означало бы его качественное изменение не в пользу европейских держав.

Должен сделать ремарку и по поводу восприятия НАТО как «клуба защиты демократии и прав человека». Этот нарратив мы постоянно слышали тогда со стороны НАТО. Я лично много раз его слышал с 1992 по 1997 год, поскольку участвовал во всех крупных дискуссиях по расширению НАТО, которые проходили на европейских и американских площадках. Неоднократно по приглашению Североатлантического альянса приезжал в Брюссель, где выслушивал в подробностях официальную доктрину НАТО. Встречался со всеми тремя генсеками того периода. Это Манфред Вернер, бывший министр обороны ФРГ, бельгиец Вилли Класс (недолго пробыл, ушел в результате коррупционного скандала) и всем хорошо известный Хавьер Солана, который длительное время занимал данный пост. Я был со всеми лично знаком, поэтому могу судить о логике этой организации.

Вот эти все прекраснодушные разговоры относительно изменения НАТО, снижения его военной направленности, перехода на рельсы защиты демократии и прав человека — все эти рассуждения были опровергнуты бомбежками натовскими самолетами Югославии в 1999 году. Если до этого еще были споры, видоизменилась ли НАТО и насколько и как теперь следует эту организацию воспринимать, то после гибели пяти тысяч человек в ходе бомбардировок, осуществленных без всякой санкции Совбеза ООН, после всего произошедшего на Балканах кошмара вопрос был снят. НАТО — это военно-политическая организация, причем слово «военная» стоит на первом месте. Что и в дальнейшем было многократно подтверждено. Когда НАТО взяла на себя выполнение операции в Афганистане по борьбе с «Аль-Каидой» (это было поддержано СБ ООН) во время ливийской войны в 2011 году, когда НАТО проявила себя во всей красе.

После всех этих событий стало окончательно ясно: это военная, военизированная организация, боевой кулак западного альянса. Все дискуссии, которые шли до Югославии, прекратились: после пресловутых бомбежек те защитники НАТО и на Западе, и в России, которые доказывали, что это гуманитарная организация, вынуждены были прекратить подобные попытки.

Война в Югославии вслед за расширением НАТО стала самым мощным ударом по тому внешнеполитическому курсу, которого пытался во все годы своего правления придерживаться Ельцин. Агрессия НАТО против Югославии нанесла удар по самой идее стратегического альянса между Россией и Западом. В Основополагающем акте Россия — НАТО помимо декларативных гарантий, которые давались Москве (отказ от размещения ядерного оружия на территории новых стран-членов, военных баз НАТО и крупных воинских контингентов), содержался еще один важный пункт: в случае возникновения угрозы европейской безопасности стороны будут стремиться к координации своих усилий. Югославская война выкинула эту договоренность на помойку. НАТО попыталась добиться поддержки со стороны Москвы, но натолкнулась на несогласие и сопротивление с нашей стороны, в том числе в Совете Безопасности ООН. Затем последовал знаменитый разворот Евгения Примакова над Атлантикой, его отказ от визита в США. И тогда альянс отказался от идеи координации внешнеполитических позиций.

Война ясно показала: никакой координации не будет, Россию будут ставить перед фактом, а альянс понимает «согласование позиций и координацию» чисто односторонне. НАТО готово «согласовывать» и свои позиции, если Россия их поддерживает, и «координировать» их, если Россия следует за альянсом. Иными словами, России было предложено соглашаться с тем, что делает западный альянс. Если же она не согласна, западный альянс будет действовать без оглядки на Россию. Осознание этого сыграло большую роль в переосмыслении всей суммы отношений между Россией и Западом в конце 1990-х годов.

Война в Югославии разламывала сознание Ельцина. С одной стороны, он все еще цеплялся за иллюзию «партнерских отношений» с Западом. С другой стороны было ясно, что налицо ситуация, когда он не может поддержать США и НАТО, что страна ждет от него другого, что он не может вести себя так, будто дает американцам карт-бланш. Но «другое» совершил не он, а Евгений Примаков, занимавший тогда пост премьер-министра.

Речь о развороте Примакова над Атлантикой. 24 марта 1999 года российский премьер вылетел в США на встречу с вице-президентом Альбертом Гором. Как вторые лица в своих странах, они возглавляли комиссию «Примаков — Гор» (до этого работала комиссия «Гор — Черномырдин»), занимавшуюся развитием двусторонних отношений. Но когда Примаков узнал, что США начали войну с Югославией — а это случилось утром того же дня 24 марта, он связался с Гором с борта своего самолета и спросил, что происходит. Гор ответил: «Евгений, ты приезжай, мы все обсудим». Но Примаков ответил: «Нет, Альберт, в такой ситуации я ехать не могу и отменяю свой визит». Примаков отдал приказ развернуть самолет и после этого позвонил Ельцину. Как бы тот повел себя, если бы Примаков сначала спросил у него разрешения на срыв визита, — об этом можно сейчас только гадать. Но когда Примаков поставил перед фактом Ельцина, сообщив, что уже принял решение отменить визит из-за начатых США и НАТО военных действий против Югославии, президент лишь немного помолчал и сказал: «Хорошо. А бензина у вас хватит?» На что Примаков ответил: «Бензина — хватит!»