Ловушка любви - Аманда Дойл

Джонти увидела толстое мокрое животное с выпученными глазами и вибрирующим толстым горлом, прежде чем Марку удалось поймать его.

– Лягушка, – слабо произнесла она, презирая себя за то, что не смогла скрыть дрожь в голосе.

– Точнее, жаба, – уверенно поправил ее Марк, – хотя она похожа на лягушку-быка, правда? Я и назвал ее Драммонд. Бульдог, бульфрог[3], понимаете? – терпеливо продолжал объяснять он.

– Все, хватит, Марк! – прервал его Нэт со зловещим спокойствием. – Будь так добр, объясни мне, что делает одна из твоих жаб здесь, в комнате Джонти?

Мальчик пожал плечами.

– Я не думал, что ее поселят в «камере», дядя, – мягко возразил он. – Я бы убрал их, если бы знал, правда. Они жили здесь, под кроватью.

– Марк, я застилала кровать и не видела их, – резко возразила Силла, заглядывая под кровать.

– Под другой кроватью, Силла, ну и глупая же ты. Под той, смотри. Их пять и еще несколько головастиков, но Драммонд у меня единственный. Я развожу их, – заявил он гордо всем присутствующим, прежде чем еще раз обратиться к Джонти: – Если хочешь, я могу показать тебе лягушку, и ты поймешь, чем Драммонд от нее отличается.

– Н-нет, спасибо. – И Джонти беспомощно засмеялась нервным смехом, который не могла сдержать.

Нэт Макморран тоже усмехнулся.

– А теперь все, пожалуйста, в кровать. А ты, Марк, будь добр, забери отсюда лягушек. Ты слышишь? Забери их, – строго повторил он.

– Хорошо, дядя Нэт. Дебби, ты возьми головастиков, а я понесу остальных.

В комнате остались только Джонти и Нэт Макморран. Она подошла к кровати, поправила простыни и легла.

– Простите, – выпалила Джонти совсем не к месту, поскольку не знала, что говорить в этой ситуации.

Он стоял, пристально глядя на нее, а на его губах играла улыбка, но глаза смотрели серьезно, когда он провел рукой по волосам. Этот жест был одновременно извиняющимся и каким-то мальчишеским. Он мягко возразил:

– Нет, Джонти. Это мне надо просить у вас прощения. – Он чуть поколебался. – Вы уверены, что с вами все в порядке? Уверены?

– Да-да, все в порядке, правда, – уверила она его. – И... мистер Макморран! Пожалуйста, не будьте слишком строги с Марком, хорошо? Он это сделал не нарочно.

Серые глаза задумчиво разглядывали ее тоненькую фигурку, сидящую в кровати. Лицо ее было еще бледным, но фиалковые глаза смотрели с мольбой. В какой-то момент ей даже показалось, что вот сейчас он подойдет к кровати. Но уже в следующее мгновение его рука потянулась к выключателю.

– Посмотрим. – Это все, что он сказал.

Щелкнул выключатель, дверь тихонько закрылась, и она осталась одна.

На следующее утро Изабель тоже принесла свои извинения.

Натянуто и примирительно улыбаясь, она заверила Джонти, что такое больше не повторится. Она уже распорядилась, чтобы Марк выпустил всех лягушек и выбросил головастиков. И добавила, что он отвратительный мальчишка и настало время призвать его к порядку. Она также заметила, что Джонквил следует больше внимания уделять своим обязанностям, а не тратить время на глупые детские проказы.

Джонти не могла ничего возразить, но в глубине души ей было жаль, что Изабель ведет себя так. По всей вероятности, Марк направит все свое вполне оправданное негодование на Джонти, а ведь она очень сочувствовала ему. Больше всего ей хотелось бы сохранить с ним дружеские отношения. Он такой забавный мальчик.

К ее удивлению, ничего подобного не случилось. Хотя Марк необычно тихо вел себя за завтраком, он и Дебби, очевидно, были детьми открытыми и не держали зла в душе. Поэтому когда днем они вернулись из школы, то влетели в кухню такие же радостные, как и накануне, а за ними мчался Десмонд. Рэчел более степенно шла позади всех. Было ясно, что эпизод с лягушками забыт и оставлен в прошлом.

Когда же дети увидели накрытый к чаю стол, то у них открылись рты.

– Вот это здорово! Пирожные с глазурью. Марк! Быстрее!

– А вот и с розовой глазурью!

Рэчел, услыхав эти крики, прибавила шагу и, подбежав, стала рассматривать тарелки.

– Джонти, точно такие пекла нам мама. – Взгляд у Рэчел смягчился и затуманился, и она крепко обняла Джонти. – Огромное тебе спасибо за то, что ты сделала их для нас! Ты такая добрая.

– Нет, сначала попробуйте, – быстро проговорила Джонти, которой захотелось обнять Рэчел в ответ. – Докажите мне, что они съедобные.

– Не просто съедобные! Они великолепны!

– А можно, я одно дам Десмонду? – попросила Дебби.

– Только одно... А как вы думаете, Силла придет сюда, если ей сказать, что у нас пирожные?

– Сомневаюсь, Джонти. – На спокойное лицо Рэчел набежала тень. – Но я могу пригласить ее.

Через несколько минут она вернулась и отрицательно покачала головой.

– Она поблагодарила, но отказалась. Я знала, что так и будет, хотя я ей сказала, что ты испекла пирожные с розовой глазурью, – расстроенно добавила девочка.

– Тогда я сама отнесу ей, – решительно сказала Джонти, хотя ей это пришло в голову только что. – И еще чашку чая. Ведь она не сможет отказаться, если я принесу ей прямо в комнату?

Она положила пару пирожных на тарелку, налила две чашки чаю – одну для себя, а другую для Силлы. Поставив все это на поднос, направилась к спальне, которая была рядом с верандой, где спали дети, и тихо постучала в дверь.

– Кто там? – осторожно спросила Силла.

– Это я, Джонти.

– Входите.

Нельзя сказать, что голос был радушным, но Джонти всё же повернула ручку и вошла, пока девушка не передумала. Силла лежала на животе на полу, а вокруг нее валялись огромные листы бумаги, пара альбомов для рисования, уголь, а также карандаши, коробочки, ластики, чернила.

– Что такое? – Она откинула с лица волосы и настороженно взглянула на Джонти. – Я забыла что-то сделать? Или тебя послала Изабель?

– Я подумала, что ты не откажешься от пирожных, пока они свежие?

Джонти робко поставила поднос на туалетный столик. Поведение Силлы было, мягко говоря, нелюбезным.

– Я уже сказала Рэчел, что не хочу, – сухо заметила девушка.

– Да, я знаю. Но я ей не поверила. Нет такого человека, который бы не любил свежих пирожных, а дети сказали, что точно такие же пекла ваша мама. Хотя это не имеет никакого значения. Не подумай, что я настаиваю или что-то в этом роде. – Джонти осмотрелась в поисках стула. – Ты не возражаешь, если я попью здесь чай, а потом заберу поднос назад? А то чай остынет.