Игры мажоров. "Сотый" лицей - Дина Ареева

— Мне пока сложно что-то говорить, мы с ребятами знакомимся. Уровень у них достаточно неплохой, но более конкретно можно будет говорить ближе к концу четверти. Я обязательно донесу всю информацию через куратора.

И поспешно оставила класс. Закрылась в туалете и долго держала руки под струей воды, а потом плескала на лицо.

Все ненормально. И так реагировать на этого мужчину тоже ненормально. Прошлая влюбленность прошла и забылась, сейчас он воспринимается как другой. Посторонний, чужой. Так к чему эти вздрагивания и бросания то в жар, то в холод?

Дарья пообещала себе выбросить из головы недостойные мысли, вышла на крыльцо и уперлась в грудь Топольского.

— А я вас жду, Даша.

— Зачем? — пробормотала она и попыталась обогнуть мощную фигуру, выставив перед собой руки, но снова уперлась в твердый торс.

Надо признать, Топольский работал над собой. И если Лешка к сорока годам уже имел небольшой животик, оправдываясь вкусной Дашкиной готовкой, то у этого в тридцать девять нигде не просматривалось ни грамма жира.

Но это никак не являлось поводом его ощупывать, и Дарья отдернула руку.

— Я хочу вас подвезти.

— Не надо меня подвозить, я прекрасно доберусь сама. Можно пройти? — пробормотала она, не поднимая глаз.

— Нет, — спокойно ответил мужчина, и Дарья удивленно вскинула голову. — Вы сейчас сядете в машину, и я отвезу вас домой. Уже поздно, сама вы будете еще час добираться. А по дороге мы поговорим.

— Андрей, не знаю, как вас по отчеству, — устало отозвалась Дарья, — я не сяду в вашу машину и никуда с вами не поеду.

Она все-таки обошла его и направилась к воротам. Вышла из калитки и повернула в сторону остановки. Может, стоило вызвать такси? Топольский прав, дома она будет только через час.

Внезапно за спиной послышались шаги, ее крепко захватили за локти и повели к уже знакомому огромному внедорожнику. Дарья видела, на чем Топольский приезжал за сыном.

— Отпустите, я буду кричать, — возмущенно зашипела она, но тот невозмутимо распахнул перед ней дверцу.

— Кричите. И погромче, если вам безразлична собственная дочь. А мне на сына не наплевать, так что я все равно заставлю вас поговорить.

Сильные руки приподняли за талию и усадили на переднее сиденье. Топольский захлопнул дверцу, обошел автомобиль и сел на место водителя. Заблокировал замки, уперся руками в руль, а потом повернулся всем корпусом к Дарье.

— Даша, скажите, мне не показалось? Вы меня боитесь?

*Стокгольмский синдром — термин в психологии, означающий симпатию жертвы к насильнику.

Глава 12.1

Андрей

— Нет. Я вас не боюсь, — Дарья дерзко вздернула подбородок, чем напомнила Андрею Никиту.

А ведь и правда не боится. Точнее не так, она не боится Топольского, но Андрея не покидало ощущение, что от его присутствия ее… ломает.

Да. Он нашел подходящее слово, ее именно ломает. Подрагивают ресницы, губы, пальцы. Ее как будто выворачивает наизнанку. Почему? Он настолько ей неприятен? Осознавать это оказалось неожиданно досадно.

— Так почему вы трясетесь как осиновый лист?

— Я не трясусь, с чего вы взяли? — она возмущенно отвернулась, и тогда он поймал ее руку и крепко сжал.

Дарья вздрогнула, будто ее зажали раскаленными железными тисками. А он так разозлился, что не отпускал. Пускай попылает.

— Так в чем же дело?

— Вы, — выдохнула она, — вы считаете, что, если пробились в депутаты, так вам теперь все можно?

— Нет, Даша, я так не считаю, — Топольский обычно умел себя контролировать, но сейчас еле сдерживался. Отпустил ее руку и с силой сжал руль.

При чем здесь то, что он депутат? Или все-таки, это играет роль?

— Вы поэтому запрещаете Маше видеться с Никитой?

— И поэтому тоже. И вообще, — Дарья подергала дверь, но безрезультатно, — моей дочери не до ухаживаний и свиданий. Выпускной класс, она не успевает по многим предметам, у нее репетиторы. Это такая сумасшедшая нагрузка!

— Вы что, никогда не были влюблены? — негромко перебил ее Андрей и готов был поставить на «Дискавери», что в огромных шоколадных глазах блеснули слезы.

— Я не желаю, — сдавленным голосом сказала Даша, — не желаю с вами это обсуждать. Выпустите меня.

Вместо ответа Андрей выпрямился, повернул ключ зажигания и надавил на газ. Всю дорогу от лицея до дома мамы и дочки Заречных они ехали молча. И только когда автомобиль остановился, Дарья тихо сказала, не поворачивая головы.

— У моей дочери очень плохое зрение, оно начало резко ухудшаться, возможно, потому что она слишком эмоционально реагирует на вашего сына. Если ее сейчас прооперировать, она потеряет год, реабилитация может занять время. И у меня сейчас нет возможности это сделать. Пожалуйста, я прошу вас, — у нее задрожал голос, — у вас тоже есть сын. Оставьте мою девочку в покое, пускай закончит школу. Я не верю в любовь в семнадцать лет. Поверьте, я знаю, что говорю.

Дарья посмотрела на Топольского, и тот был совершенно сбит с толку, увидев, какой яростный огонь горит в глубине впившихся в него глаз. Он снова развернулся к ней и не сдержался, чтобы не забрать ее руки в свои.

— Даша, — Андрей сам не узнавал свой голос, — простите меня, я не знал, что у Марии такие проблемы. Я хочу помочь вам, пожалуйста, не отказывайтесь. Давайте я помогу оплатить операцию, есть хорошие европейские клиники. Для меня это важно.

— Почему? — она с явным усилием не стала отбирать у него руки. — Зачем вам нам помогать?

— Потому что вы мне нравитесь, — серьезно сказал Андрей, — очень. И дочка ваша нравится. Мой сын унаследовал мой вкус, и, похоже, мою везучесть. Или скорее, невезучесть, — он невесело усмехнулся. — Нас обоих отшили и мама, и дочка.

— Если мне не изменяет память, вы женаты, — голос у Даши теперь звучал очень холодно. Можно даже сказать, льдисто.

— Женат, — не стал спорить Топольский, — но мой брак себя изжил, мы с женой чужие люди, она много путешествует, занимается собой, нас держит только Никита. А с сыном я уже поговорил, и он в курсе, что я подаю на развод.

— Только не говорите, что это из-за меня, — Дашу как будто знобило, и она обхватила себя руками