Госпожа Сумасбродка - Фридрих Незнанский

– В смысле? – насторожился Гордеев. Он что-то не мог припомнить, будто давал какое-то обещание Денису.

– Совсем плохой? – засмеялся Денис. – Ай-я-яй! Вот и дядька тоже сказал: забыл поди, куда ему! Это если б ему что-нибудь понадобилось, так он бы и покойника из гроба поднял. Верно сказано, нет в мире совершенства!

– Да не темни, говори наконец, в чем дело? – начал уже было расстраиваться от своей непонятной забывчивости Юрий. – Я разве что-то обещал? Тебе? Или Вячеславу Ивановичу?… Ах, постой! Ну верно! Какой же я мудило! Ведь у него же!…

– Вспомнил, слава богу, – продолжал смеяться Денис. – Ладно, я не скажу ему о твоей забывчивости, так и быть. Ну а ты мне звонишь, естественно, чтобы узнать, когда, в котором часу будут вручаться памятные подарки и сувениры?

– Это само собой, – ободрился Гордеев. – Но, помимо праздника, у меня возникла острая нужда посоветоваться с тобой. Это можно будет как-нибудь совместить?

– Значит, записывай. И на память свою больше не полагайся. Сегодня во второй половине дня его будут чествовать, как обычно, на Петровке, а затем весьма узкий и хорошо известный тебе круг революционеров, который страшно далек от простого народа, переместится к дядьке на Енисейскую. Ну а этот адрес ты конечно помнишь. Впрочем, не возбраняется прибыть и на Петровку, чтоб потом двинуть всем вместе – караваном.

– Нет, пожалуй, – усомнился Гордеев. – Не могу исключить, что у меня еще сегодня будут посетители. Прием не закончил. А у нас некоторое количество сослуживцев из отпусков не вернулись. Поэтому приходится подменять по возможности, понимаешь?

– Ясно. Тогда подгребай к девяти, не раньше. Я эти поздравительные их базары уже знаю. Рады каждому поводу чего-нибудь провозгласить. Под рюмочку. Код и этаж надо напоминать?

– Записано.

– Ну и приезжай. Он будет рад тебя видеть. Сам днями говорил: что-то нашего Юрки давно не видать…

Гордеев, разумеется, догадывался, что это за «узкий круг революционеров» соберется за столом в трехкомнатной грязновской квартире в Бабушкине. У этих мужиков, проживших практически в совместных делах лучшие годы жизни, компания за счет новых людей почти не расширяется. Значит, обязательно должны быть Константин Дмитриевич Меркулов – зам генпрокурора, Александр Борисович Турецкий, само собой, вечный напарник Грязнова-старшего со стороны Генпрокуратуры, может быть также зам Вячеслава Ивановича, Владимир Михайлович Яковлев, наверняка и Коля Саватеев – ровесник Гордеева, начальник «убойного» отдела МУРа, да вот и все, пожалуй. Ну, Денис, естественно, да вот и он, Гордеев. Действительно узкий круг! Те люди, с которыми можно говорить открыто, не стесняясь. И толковый совет дадут, и поддержат при острой нужде, а то и посоветуют иной раз просто не совать свой нос, куда не надо. И в этом тоже есть своя сермяга.

И еще. Чем, скажем, хорош всякий совет? А прежде всего тем, что им всегда можно пренебречь. Особенно, если ты твердо уверен в своем. В силах, в правоте, в истине – в конечном счете. И ни Денис, ни тот же его дядька или Турецкий, не говоря уж о самом Меркулове, сколько помнил Юрий, еще ни разу дурных советов не подали.

Денис же был важен для Гордеева еще по одной причине. Если бы удалось привлечь его к себе в помощь, он со своими «гвардейцами» мог бы добыть любую необходимую информацию, касающуюся этого странного самоубийства, расследовать которое, если судить по рассказу Алены, решительно не желало фээсбэшное начальство, видимо, имея к тому все основания. А какие свои основания имелись на этот счет у той же Алены, у ее приятелей, среди которых, как она сказала, сотрудник той же конторы? Это что же выходит? Против своих прут? Как это все понимать? А по ручонкам шаловливым не надают? Много возникает справедливых вопросов…

И вообще, кто она, эта Алена, обладающая обширным кругом высоких связей? На визитке, которую она оставила, значилось немногое: «Елена Георгиевна Воеводина. Менеджер. Переводчик». И домашний телефон, который Гордеев уже переписал в свой алфавит. Ни места работы, никаких иных данных, которыми обычно любят высвечивать свою особую общественную значимость подобные яркие личности.

Вот именно поэтому, прежде, чем дать свое согласие или, наоборот, отказаться от ведения дела – никто ж не может его заставить против воли, тем более, что мало кому вообще интересно иметь дела с лубянской конторой, – Юрий хотел хотя бы в малой степени прояснить для себя, елико возможно, суть обстоятельств. А помочь в этом ему в данном вопросе могли только Денисовы «бродяги».

Прилежно завершив свой рабочий день, Юрий Петрович уселся в «жигуленок» и отправился искать подарок имениннику. Забыл спросить, сколько же Грязнову-старшему нынче исполняется. Вроде полтинник уже праздновали – не то в прошлом, не то в позапрошлом году. Значит, в любом случае, за полвека перевалил и пошел с горы. Вот из этого и нужно было исходить. А что необходимо человеку, спускающемуся с горы, вернее, делающему свои первые шаги вниз, которые, впрочем, могут длиться до бесконечности? Опора ему нужна. И удобства. И в чем две эти ипостаси могут найти единство? Проще простого – нужен хороший зонт-трость. Сейчас осень наступает, скоро нудные дожди начнутся. Лужи подмерзать станут. То мокро, то скользко. А тут у тебя под рукой всегда и зонт – укрыться, и трость, чтобы опереться. Они конечно станут смеяться. Как же это генерал, да вдруг с зонтиком? А ничего, пусть помаленьку привыкает. Вещь в хозяйстве всегда важная. А не понравится, сам кому-нибудь передарит. И без обид. Зато уж поострить по данному поводу будет много причин…

Приобретя в универмаге на той же Таганке очень приличное изделие французского происхождения, Гордеев со спокойной душой отправился на званый вечер.

Зря он рассчитывал на то, что имеет дело все-таки с солидной и верной своему слову публикой. Компания прибыла, но, естественно, не в девять, а в десять вечера, причем в более узком составе, чем представлялось Гордееву. И были все, за исключением Дениса, который вел машину сам, как говорится, «ха-рошими до изумления». Троица Меркулов-Турецкий-Грязнов долго выбиралась из машины, с назойливой вежливостью помогая и поддерживая друг друга и активно распространяя вокруг себя щедрое коньячное благоухание.

Во дворе было достаточно темно, и поэтому «высадка десанта» прошла практически без ненужных свидетелей.

Обнаружив Гордеева, троица приняла достойный вид и, ничуть не сомневаясь в своей правоте – ну, подумаешь, опоздали на какие-то там пять минут! – принялась поздравлять почему-то именно его. С чем? А ну как же! Меркулов-Турецкий-Грязнов переглянулись и пьяно прыснули: действительно, а этот-то еще с какой стати? Впрочем, уже на лестнице, где Турецкому пришла в голову мысль спеть что-нибудь этакое, а Меркулов немедленно стал его укорять в примитивном репертуаре, на что Грязнов заявил о необходимости немедленно исполнить, причем обязательно хором, иначе не получится настоящего звучания, нечто бравурное, казацкое, родное… – и когда это Вячеслав Иванович умудрился стать казаком! – словом, уже на лестничной площадке перед квартирой Грязнова-старшего, выяснили наконец, что Юрка же гость! Ну да, а остальные, выходит, свои? Нет, так нельзя! Зачем же обижать своего человека? Он же наш? Верно, Юрка? А это что у тебя? Ка-ак, настоящий зонт?! И даже на него опираться можно? Нет, ты только глянь, Вячеслав, какой подарок!! И все тут же стали испытывать замечательную трость на прочность. А потом автомат почему-то сам раскрыл громадный, роскошный зонт, и никто не смог закрыть его. Так и внесли в квартиру – боком, чтобы завершить операцию когда-нибудь завтра, что ли…